милый мой, как бедный конюх превратился в принца. Ах, что

такое принц? Всего лишь титул. В актеры выйти - тоже не

проблема. А вот как конюх вдруг предстал поэтом? Такого у

Овидия не сыщешь!

ЭД. Ах, мне довольно и актером стать!

УИЛЛ. Но ремесло актера незавидно... Смеяться и любить, и

ненавидеть со страстью показной? Нет, настоящей. Ты должен

исстрадаться за любого - за самого ничтожного слугу иль негодяя

королевской крови...

ЭД. Как! По торговой части мне пойти? Когда пример твой

мне слепит глаза, как славы лучезарной солнца блеск!

УИЛЛ. Пример мой труден, повторить его едва ли сможешь

ты; ты робок...

ЭД. Нет!

УИЛЛ. Но кажешься ты робким, вот в чем дело, поскольку ты

рассеян и задумчив, весь в мыслях потаенных, как поэт, и тем же

привлекателен, но в жизни...

ЭД. Играть мне женщин ведь пока придется. Рассказывай,

Уилл.

УИЛЛ. Да, я оказался в положении актера, который пишет

пьесы и который производит впечатление вороны-выскочки, и

тут эпидемия чумы, с закрытием театров... Я бы вновь

отправился, как другие актеры, в скитания по постоялым дворам

в провинции, не охваченные чумой, если бы, кроме пьес, я не

начал писать сонеты, одобренные в кругу графа Саутгемптона,

что вдохновило меня на завершение поэмы «Венера и Адонис».

ЭД. Это я знаю.

УИЛЛ. Что ты знаешь? Произошло чудо.

ЭД. В твою судьбу вмешались феи?

УИЛЛ. Можно и так сказать.