объективные причины есть для простоя блоков…

— Зима приближается, а потому стоять уже не могу…

— Вот это уже сверхобъективная причина!

— Как вы считаете, когда это кончится? Я имею в виду то положение, когда выгодно не работать по- настоящему…

— К сожалению, этого долго не будет. Я многим руководителям и политическим деятелям говорил: давайте поставим перед Россией стратегическую задачу! То есть в принципе нужна жесткая схема — 'товар-деньги-товар'… Но ведь такая цель не стоит, более того, изобретаются иные схемы, подводится теоретическая база под нынешнее состояние экономики. Сейчас у нас где-то 15–17 процентов 'живых' денег от произведенного продукта, а у американцев эта составляющая свыше 80 процентов — вот теперь сами и считайте, когда мы выйдем из кризиса!

— Я добавил бы еще одну национальную особенность: американец не будет хранить деньги дома, а обязательно положит в банк или пустит в дело. А у нас из этих ничтожных 17 процентов большая часть хранится у населения и 'не работает'…

— Понятно, что люди теперь не верят государству! Обманывали ведь, и в будущем обманут…

— Так что никакого 'оживления' в экономике нет, это чисто пропагандистские высказывания… Могу привести простой пример. Топливо для Украины. Государство должно дать 'ТВЭЛу' несколько сотен миллиардов рублей — такова цена соглашения между Россией и Украиной за ядерное оружие. Но мы получили только десятую часть их. А есть еще Усть-Каменогорск, который, согласно указу президента Казахстана, должен получать за свою продукцию только 'живыми' деньгами.

— А кто платит ими здесь, не в 'дальнем' зарубежье?

— В России — никто!.. Впрочем, я не знаю, кто платит ими Кольской станции — Коломцев это хранит в тайне…

— Я от вас ничего не скрываю… Извольте: до 'похода на Москву' атомщиков со Смоленской АЭС у меня было 20 миллиардов 'живыми' деньгами — это платили горно-обогатительные комбинаты, они в основном за рубеж работают… Но после 'похода' стал получать меньше, так как Немцов нам снизил их до 13 миллиардов… А это лишь половина денег, необходимых мне на зарплату. Вот и начинаем теперь маяться…

— А интересно, сколько денег даете стране?

— Месяц на месяц не приходится, но в год более триллиона рублей!

— Вот они и уходят в песок при такой экономике…

— Если бы мне платили сколько положено, то станция жила бы припеваючи…

— Сложная ситуация во всем топливном комплексе. Дело в том, что всего два предприятия выпускают конечную продукцию, но они связаны со множеством других, которые поставляют комплектующие… При нехватке 'живых' денег и при адресности их расхода — зарплата, налоги, расчеты с клиентами, то любой район старается удержать их любой ценой.

— Но ведь это забота только о сегодняшнем дне!

— Стараемся сохранить и науку, те институты, которые работают на 'ТВЭЛ'. Против этого предприятия не только не возражают, но напротив — весьма энергично поддерживают такую политику, прекрасно понимая, что без науки мы быстро уступим свое место на мировом рынке. Однако такие институты, как бывший НИИ-9…

— Имени академика Бочвара?

— Да… Целиком этот или другой институт мы не можем брать на свое 'содержание' (извините за несколько грубоватое слово, но ничего иного пока в голову не приходит!), а потому поддерживаем те лаборатории, ту 'дирекцию' в институте, которая работает на нас. И вот когда 'соседи' увидели, что их коллег финансируют стабильно, то шум поднялся: 'а нам, а нам'… Тут много проблем, и о них разговор особый. Единственное, что могу сказать: жить в обществе и быть свободным от его законов — нельзя!

— В чем же теперь заботы государства?

— Лицензирование топлива, контроль за передвижением урана, крупные инвестиции в те или иные проекты и направления… А коммерческая атомная энергетика должна сама себя питать. Роль государства — чисто стратегическая: нераспространение оружия, глобальные проблемы энергетики, глобальные направления в технологии производства, развитие фундаментальных научных исследований. Так что всем забот хватает, нужно только работать…

Была уже глубокая ночь, а потому наш разговор потихоньку затихал. Потом он перешел на сугубо 'бытовые' проб лемы завтрашнего дня: куда поедем рыбачить и как будем добираться до Полярных Зорь. Впрочем, впереди еще был день отдыха, и им имело смысл воспользоваться в полном объеме, так как сводка погоды обещала резкое похолодание и дожди. А когда они приходят сюда, то сразу же все тускнеет вокруг, в душу закрадывается печаль, и хочется уехать куда-нибудь далеко-далеко…

То был не первый наш разговор с Коноваловым, благо мы знакомы уже добрый десяток лет. И не последний, потому что мне предстоит еще поехать в Глазов, Электросталь, Новосибирск и Усть- Каменогорск и другие места, связанные с производством ядерного топлива — раз уж начал писать об 'Атомном веке', то картина его без этих комбинатов и многих институтов будет не только не полной, но и искаженной.

Неправильно, что мы совсем позабыли об урагане, который обрушился в феврале 1993 года на Кольскую АЭС — мол, прошел он, выдержали и хватит об этом! Нет, так у атомщиков не принято: коль уж случилось Нечто, то все тщательно изучи, проанализируй и дай свои рекомендации, чтобы даже в Болгарии ничего подобного произойти не могло!.. Стоп, а причем тут Болгария, если там таких морозов и снегов не бывает! А дело в том, что весь опыт эксплуатации атомной станции должен быть в распоряжении у их коллег на других станциях — это закон атомщиков, и великое благо, что он существует…

Несколько разных уровней комиссий работали на Кольской АЭС после урагана. Приведем мнение экспертов двух из них.

Эксперты миссии МАГАТЭ:

'Миссия проанализировала 60 событий, связанных с безопасностью, происшедших на КАЭС с апреля 1991 года. Но для более детального анализа был выбран случай полного обесточивания блока № 2, имевший место во время февральского урагана в 1993 году. И хотя эксперты пришли к заключению, что на Кольской АЭС все еще имеются проблемы безопасности, связанные с подготовкой персонала, достаточностью процедур и надежностью оборудования, они отметили также, что на станции разработаны адекватные меры по предупреждению подобных инцидентов. По их мнению, выводы станционной комиссии и комиссии, которая расследовала это происшествие, правильные…'

Логично теперь обратиться к тем выводам комиссий, на которые ссылаются эксперты МАГАТЭ.

Слово председателю комиссии Госатомнадзора:

'Наше общее мнение — Кольская АЭС соответствует современным требованиям эксплуатации. Об этом говорят совершенно конкретные объективные вещи. Взять хотя бы нынешний февральский ураган. Все, что произошло в ту ночь, ограничилось для станции лишь внутренними последствиями. Для окружающей же среды и населения, даже в той экстремальной ситуации, угрозы от КАЭС не было никакой. То, что касается эксплуатационных выбросов, то они достаточно постоянны и значительно ниже допустимых. Это тоже немаловажный фактор, который характеризует Кольскую АЭС как достаточно надежную станцию.

Исходя из современных требований вероятностной оценки безопасности считается достаточным, если тяжелая авария на АЭС теоретически может случиться 1 раз в 10 миллионов лет. Когда проектируют станцию, то от ее создателей требуют доказать, что ни тот, ни другой отказ к аварии не приведет… Таких энергоблоков, как на Кольской АЭС, сейчас очень мало (в России всего шесть), и значит, вероятность аварии также мала…'

Будем надеяться на науку, на специалистов, которые эксплуатируют станцию, на уверенность и надежность их работы, но все-таки пожелаем им немного удачи — она никогда не помешает! Впрочем, главный инженер станции Василий Васильевич Омельчук считает иначе, мол, удача хороша только в одном случае, когда все работает надежно и без замечаний…

При первой же встрече, очень коротком знакомстве Омельчук мне понравился. За молодостью был