— Хоть это и коммерческая тайна, отвечу. Проект весьма дорогой. Мы брали под него кредиты, которые надо возвращать. И именно на это уйдут деньги от первых пусков… Портфель заказов у нас сейчас заполнен, и если все пойдет хорошо, то реальную прибыль мы начнем получать после 2001 года. Заказчики присутствовали на первом пуске, они очень довольны. Убежден, подобные платформы обязательно появятся — самое трудное было сделать первый шаг. И мы его сделали.

Иногда мне чудится фантастическая картина: из глубин могучего океана поднимается архипелаг с красивыми городами, с лесами и полями — это неведомая земля, которую ты начинаешь открывать…

'Океан' — это наше прошлое, укутанное в великое множество тайн…

'Архипелаг' — это крупный научный центр, который еще вчера был настолько секретным, что даже всезнающее ЦРУ о нем не подозревало…

Преувеличиваю? Отнюдь… И примером тому может служить история 'Девятки': Государственного научного центра — Всероссийского научно-исследовательского института неорганических материалов имени академика А.А.Бочвара. Это нынче у Центра такое длинное название, а полвека среди атомщиков он значился как НИИ-9 (были еще и другие названия -

'Главгорстрой' и 'База № 1', но они не прижились из-за своей, думаю, малой благозвучности).

'Девятка' — это сердце великого атомного архипелага, и от его работы зависела как судьба ядерного оружия нашей страны, так и создание и развитие ее атомной энергетики.

— Предположим, что перед вами сидит человек, который ничего, а точнее — очень мало, не знает об институте. Что вы ему рассказали бы в первую очередь — так начал я беседу с Михаилом Ивановичем Солониным, директором ВНИИНМа.

— Пожалуй, я начну с того, что о существовании нашего института знали только в округе, мол, есть такая 'Девятка' и все… Когда мы начали выходить на международную арену, то приходилось долго объяснять, что представляет собой институт и чем занимается. Для многих это было большим откровением… Ранее по легенде всю атомную проблематику представлял Курчатовский институт…

— Итак, вы были в его тени?

— Для внешнего мира — да… А рождение института связано с тем, что в самом начале 'Атомного проекта' необходимо было решать проблемы, связанные с получением материалов и приданием им требуемых технологических и эксплуатационных характеристик.

— В первую очередь с плутонием, не так ли? Когда стало известно о том, что именно этот материал нужен для бомбы?

— Ситуация была не столь однозначна… Плутоний — это самый короткий путь, так как еще не было возможности получать высокообогащенный уран по изотопу 235 — в то время еще не было 'разделительных' технологий…

— Но ведь о плутонии ничего не было известно!

— Какая-то небольшая информация все-таки приходила, но полной уверенности ее достоверности не было. Что это за материал? Какие у него свойства? Каким образом его надо получать? Как из такого металла делать конструкции? На эти вопросы предстояло ответить до мельчайших деталей. И если по конструкции ядерной бомбы все-таки материалы поступили, то по технологии получения плутония — ничего!

— Только сам факт, что используется плутоний?

— Да, только это… Впрочем, сомнения оставались: а вдруг это дезинформация! Однако руководителям 'Атомного проекта' сразу же стало очевидным, что нужно создать то, что сейчас мы называем 'тепловыделяющим элементом'. Тогда же он именовался просто: 'блочок'. Нужно было, чтобы он наработал в реакторе плутоний, не разрушаясь и не меняя своей формы. Затем из него нужно было выделить плутоний, превратить его в металл, который можно использовать в ядерной бомбе. Эта комплексная материаловедческо-технологическая проблема и была поручена 'Девятке'.

— И ключевой фигурой стал…

— Андрей Анатольевич Бочвар, чье имя носит наш институт…

— Нельзя ли сформулировать главную особенность работы в то время?

— Коллективу института приходилось решать сугубо как теоретические — фундаментальные проблемы академического уровня, так и разрабатывать реальные технологии и процессы. Тот самый случай, когда 'большая наука' фазу же реализуется в практику. Это создание установок, приборов, специальной аппаратуры. Надо было постоянно знать, что именно получается в том или ином процессе, а затем путем многочисленных преобразований получать соли и из них уже выделять металл… Фантастически сложная проблема!

— А почему было выбрано именно это место? Рядом ведь Курчатовский институт… Может быть, была идея создать своеобразный 'ядерный остров'?

— Судить мне трудно, так как я практически ровесник института… Однако думаю, что это не случайно. Все наши организации работают с реальными расщепляющимися материалами, и они должны были быть рядом… В свое время здесь была окраина Москвы — деревня Щукино.

— В Новосибирске комбинат тоже был за городом, а потом оказался в его черте. Одно время хотели его сделать закрытым, как и другие города Минатома. Возможно, и здесь предполагалось такое?

— Не исключено… Но город быстро рос, и предприятия оказались внутри его… Однако все было так засекречено, что даже слова 'уран', 'плутоний', 'оружие' не употреблялись. Но видимо, руководство страны считало, что надо собрать воедино, в один кулак, такие институты, как Курчатовский, 'Девятку', Институты биофизики, специальной аппаратуры и другие. Вот так и образовался 'ядерный остров' в Москве.

— А как вы попали в него?

— Заканчивал школу в 62-м году, когда ядерная физика, атомная энергетика пользовались большой популярностью. Ее пропагандировали, даже художественный фильм появился…

— Вы имеете в виду 'Девять дней одного года'?

— Он произвел на меня большое впечатление. Это была романтика… Да и старший брат у меня уже закончил МВТУ, а средний учился там… Я узнал, что кафедра паровых котлов закрывается, и на факультете энергомашиностроения создается кафедра, которая будет заниматься проблемами атомной науки и техники. Я поступил в МВТУ, учился на кафедре Н.А.Доллежаля, где готовились специалисты по созданию атомных реакторов. Нас учили там всему, что необходимо при конструировании реакторов. По предварительному распределению я планировался в Курчатовский институт, и был к этому готов. Информации о характере будущей работы было тогда мало, она была закрытой… Я стою перед дверью, жду, когда меня вызовут на комиссию. Ко мне подходит товарищ из отдела кадров и предлагает идти на работу в 'Девятку'. Говорит, что работа в лаборатории живая, с выпуском конкретных изделий… И это меня заинтересовало, я тут же дал ему 'добро'. И когда я пришел на комиссию, меня спросили: согласен ли я идти в 'Девятку', я ответил 'да'…