die.
It is not pleasant to be alone with painful thoughts in the White Silence (/нет ничего/ приятного /в том, чтобы/ быть наедине с мучительными мыслями в Белом Безмолвии). The silence of gloom is merciful (безмолвие мрака милосердно), shrouding one as with protection and breathing a thousand intangible sympathies (/оно/ обволакивает человека как будто покровительственно и нашептывает тысячу неуловимых сочувствий = тысячу неуловимых слов сочувствия); but the bright White Silence (а блестящее/светлое Белое Безмолвие), clear and cold (ясное и холодное), under steely skies, is pitiless (под стальными небесами, безжалостно).
An hour passed (прошел час) — two hours (два часа) — but the man would not die (но человек не умирал). At high noon the sun, without raising its rim above the southern horizon (в самый полдень солнце, не поднимая своего обода/края = не показываясь над южным горизонтом; at high noon — точно в полдень), threw a suggestion of fire athwart the heavens (отбросило огненный отсвет через небеса; suggestion — предложение, совет; намек, указание; athwart — сквозь, поперек; через), then quickly drew it back (потом быстро отдернуло его назад; to draw back — отдергивать). Malemute Kid roused and dragged himself to his comrade's side (Малыш Мейлмьют очнулся и медленно подошел к товарищу; to rouse — будить; пробуждаться; side — сторона; бок, край). He cast one glance about him (он бросил один взгляд вокруг себя = он огляделся). The White Silence seemed to sneer (Белое Безмолвие, казалось, усмехается), and a great fear came upon him (и великий страх овладел им). There was a sharp report (раздалось громкое звенящее эхо /выстрела/; sharp — острый; громкий, пронзительный, резкий /о звуке/; report — звенящее эхо /обычно от звука взрыва, выстрела/); Mason swung into his aerial sepulcher (Мейсон взмыл в свою воздушную гробницу; to swing — качать/ся/, размахивать; вешать; вскидывать, поднимать), and Malemute Kid lashed the dogs into a wild gallop as he fled across the snow (а Малыш Мейлмьют ударами хлыста погнал псов бешеным галопом, уносясь по снегу /прочь отсюда/; to lash — хлестать, стегать, сильно ударять; as — когда; пока; в то время как; to flee — убегать, спасаться бегством; двигаться поспешно, мчаться; исчезать, пропадать; across — через; поперек, по).
It is not pleasant to be alone with painful thoughts in the White Silence. The silence of gloom is merciful, shrouding one as with protection and breathing a thousand intangible sympathies; but the bright White Silence, clear and cold, under steely skies, is pitiless.
An hour passed — two hours — but the man would not die. At high noon the sun, without raising its rim above the southern horizon, threw a suggestion of fire athwart the heavens, then quickly drew it back. Malemute Kid roused and dragged himself to his comrade's side. He cast one glance about him. The White Silence seemed to sneer, and a great fear came upon him. There was a sharp report; Mason swung into his aerial sepulcher, and Malemute Kid lashed the dogs into a wild gallop as he fled across the snow.
THE STORY OF JEES UCK
(История Джиз Ак)
There have been renunciations and renunciations (бывают отречения и отречения = отречения бывают разными). But, in its essence, renunciation is ever the same (но по своей сути отречение — это всегда одно и то же). And the paradox of it is, that men and women forego the dearest thing in the world for something dearer (и парадоксом этого является то, что мужчины и женщины отказываются от самого дорогого в мире ради чего-то более дорогого). It was never otherwise (/это/ никогда не бывало иначе). Thus it was when Abel brought of the firstlings of his flock and of the fat thereof (так это было, когда Авель принес первенцев своего стада и тук их; fat — жир, сало). The firstlings and the fat thereof were to him the dearest things in the world (первенцы и тук их были для него самыми дорогими вещами в мире); yet he gave them over that he might be on good terms with God (тем не менее он отдал их, чтобы /он мог/ оставаться в хороших отношениях с Богом). So it was with Abraham when he prepared to offer up his son Isaac on a stone (так было с Авраамом, когда он приготовился принести своего сына Исаака в жертву на камне; to offer up — приносить /жертву/). Isaac was very dear to him (Исаак был очень дорог ему); but God, in incomprehensible ways, was yet dearer (но Бог, непостижимым образом, был еще дороже). It may be that Abraham feared the Lord (может быть, Авраам боялся Господа). But whether that be true or not it has since been determined by a few billion people (но правда это или нет, с тех пор несколькими миллиардами людей было определено) that he loved the Lord and desired to serve him (что он любил Господа и желал служить ему).
There have been renunciations and renunciations. But, in its essence, renunciation is ever the same. And the paradox of it is, that men and women forego the dearest thing in the world for something dearer. It was never otherwise. Thus it was when Abel brought of the firstlings of his flock and of the fat thereof. The firstlings and the fat thereof were to him the dearest things in the world; yet he gave them over that he might be on good terms with God. So it was with Abraham when he prepared to offer up his son Isaac on a stone. Isaac was very dear to him; but God, in incomprehensible ways, was yet dearer. It may be that Abraham feared the Lord. But whether that be true or not it has since been determined by a few billion people that he loved the Lord and desired to serve him.
And since it has been determined that love is service (а так как было определено, что любовь есть служение), and since to renounce is to serve (и так как отречься есть = означает служить; to renounce — отказываться; отрекаться /от чего- либо/), then Jees Uck, who was merely a woman of a swart-skinned breed, loved with a great love (то Джиз Ак, которая была всего лишь женщиной смуглокожего племени, любила великой любовью). She was unversed in history, having learned to read only the signs of weather and of game (она была несведущей в истории, научившись читать лишь знаки погоды и дичи; game — игра; дичь, зверь, добытый на охоте); so she had never heard of Abel nor of Abraham (поэтому она никогда не слыхала ни об Авеле, ни об Аврааме); nor, having escaped the good sisters at Holy Cross, had she been told the story of Ruth, the Moabitess (убежав = а так как она убежала от добрых сестер у Святого Креста, не рассказали ей и историю о Руфи, моавитянке), who renounced her very God for the sake of a stranger woman from a strange land (которая отреклась от самого своего Бога ради чужеземки из чужой земли). Jees Uck had learned only one way of renouncing (Джиз Ак научилась лишь одному способу отречения), and that was with a club as the dynamic factor (/и это было/ с помощью дубинки в качестве коэффициента динамичности), in much the same manner as a dog is made to renounce a stolen marrow-bone (во многом точно так же, как собаку заставляют отречься от украденной мозговой косточки; marrow — костный мозг). Yet, when the time came (однако, когда пришло время), she proved herself capable of rising to the height of the fair-faced royal races and of renouncing in right regal fashion (она оказалась способной подняться до высоты царственных рас со светлой кожей и отречься совершенно по-королевски; fashion — манера; способ действия).
And since it has been determined that love is service, and since to renounce is to serve, then Jees Uck, who was merely a woman of a swart-skinned breed, loved with a great love. She was unversed in history, having learned to read only the signs of weather and of game; so she had never heard of Abel
