держа в руках пухлую рукопись, запинаясь от волнения при каждом слове, едва смог пробормотать:

— Добрый день, сэр… Позвольте мне, сэр… Думаю, сэр… Возможно, ошибаюсь, но я… Сэр…

После такой сложной и утонченной тирады он окончательно растерялся. Торчал в дверях и чуть ли не до слез пылал от стыда. Но я хорошо изучил подобный тип начинающего и видел его насквозь. Он всегда будет волноваться и краснеть, стыдиться самого себя и от безнадежности приходить в отчаяние, но регулярно будет появляться в моем кабинете. И каждый раз с новой рукописью.

— В чем дело, юноша? — доброжелательно спросил я, чтобы не спугнуть редкую пташку и сразу же вызвать у него расположение и доверие.

— Мне… кажется… Я… принес повесть…

— Прекрасно! — поддержал я его усмешкой.

— Не знаю… Но я хотел бы… если это возможно… не перфорированный отклик «Чтеца», а… а живое… человеческое слово… Если можно…

— Почему бы и нет?

— Правда?! — обрадовался он.

Я — тоже, ибо не ошибся в своих визуальных выводах.

Я тогда внимательно проштудировал повесть, чтобы во время рецензирования не потерять ни единого флюида интеллектуального наслаждения. Ничто в нашей чрезвычайно ответственной работе так не утешает, как полная беспомощность и беззащитность автора.

Из рекомендаций «Техники разговора» я выбрал вариант Б-2, который предусматривает психологическое обезоруживание, усложненное неожиданным переходом на ФРА, форсированную разговорную акцию. И когда он явился в назначенное время, я повел тактичную, но казуистически глумливую речь:

— Слушай, Джо, позволь мне высказать свои соображения искренне и откровенно.

— Да, сэр… Именно так… Как можно иначе… Сэр…

— Так слушай. Твою повестушку я читал с неослабевающим вниманием. Должен признаться, она написана умелой рукой. Художественный уровень высокий.

— Правда?! — даже покраснел он от похвалы.

— Некоторые детали в описании роботов просто блестящи! Ты их щедро смазал маслом нерядовой фантазии!

— Спасибо за… доброе слово… сэр… читатель бы…

— Однако, прости меня, произведение твое имеет серьезные недостатки.

— Какие? — сразу же сник он и растерянно уставился на меня.

— Понимаешь, тебе не удалось заглянуть во внутренний мир современного робота — твоего современника, Джо! Ты не увидел прекрасное содержание выкристаллизованного неутомимого труженика новой формации! Твои герои полны многочисленных недостатков. Где ты отыскал их, Джо? В жизни или на свалке металлического лома?

— Я… сэр…

— Вот почему в целом повесть производит такое впечатление, будто ты писал ее, опираясь на свои устарелые школьные знания, и не заметил тех принципиальных изменений, которые произошли во внутреннем построении роботов. А старые схемы, Джо, давно осуждены читателем и отброшены самой жизнью. Я не советовал бы тебе предлагать этот насквозь фальшивый опус на суд, а точнее, на осуждение читателя: ведь вся твоя повесть основывается на устаревших литературных и технологичных штампах. Проблема перманентного становления работящего современника требует куда большей профессиональной квалификации.

Он был раздавлен и уничтожен. Он шатался, хотя и не падал.

— Но не советуете ли… вы мне… снова… сэр…

— Я не могу взять на себя такую ответственность, Джо. Я просто не имею права советовать — писать тебе или не писать. Это личное дело автора. Но ты же знаешь: творчество свободно и не регламентировано Законом!

— Тогда, сэр… если вы… позволите…

— Позволяю, Джо! — ласково похлопал я его по плечу. — Желаю успеха!

Второе его произведение было, вне всякого сомнения, автобиографической новеллой, хотя молодой человек и не акцептировал эту мысль. Детские годы, первые игрушки с хитрыми секретами… На этот раз из «Техники разговора» я выбрал вариант С-3, который предусматривал тематическую обесценку произведения с прозрачными намеками на антиобщественную тенденциозность.

— С художественной стороны ты превзошел самого себя, Джо! Новеллка читается! Игрушки, согретые теплом приятно удивленного ребенка…

— Правда?!

— Правда, но согласись, Джо, что и любой другой написал бы такую новеллку, ибо у каждого было подобное детство с подобными игрушками. Впрочем, это еще не беда. Тебе не удалось, Джо найти самого себя в собственном произведении!

— Но я… сэр…

— Дело обстоит намного хуже: объективно ты перечеркиваешь современную педагогику, которая пропагандирует коллективные игры как метод комплексного воспитания. А ты воспеваешь ничем не прикрытый индивидуализм. И вообще, поневоле складывается впечатление, что этим уходом в чрезмерно идеализированное прошлое ты осуждаешь жгучие проблемы современности, пренебрежительно относишься к светлым мечтам своих ровесников. Откуда это у тебя, Джо? Я же знаю — ты работящий и честный парень! Ну, почему бы тебе не поучиться у классиков — Гомера, Эврипида, Шекспира, которые воспевали героические будни своих современников? Не думаю, что стоит рекомендовать эту явно вредную вещь нашему дорогому читателю. В лучшем случае она вызовет совершенно естественное удивление. А в худшем… Одним словом, я тебе не завидую!

Я с удовольствием заметил, что перепугал его не на шутку.

— Что же мне… теперь… сэр?! — испуганно пробормотал он.

— Брось это гиблое дело, Джо. Советую, как сыну!

Но он не бросил и на днях принес исторический роман о трехсотлетней войне роботов из конкурирующих фирм на незаселенных планетах. Да еще имел нахальство заранее сообщить мне, что его роман не является побегом в прошлое, ибо без анализа и осмысления прошлого невозможно понять современность, и что его художественная интерпретация давнишних событий не противоречит концепциям официальной историографии. Признаю: где-то я допустил ошибку, ибо дело явно затянулось. Недопустимо — но Джо Блекуайт становится профессионалом! Возможно, я был недостаточно жестоким. Но ничего, сегодня я его заставлю стать на колени. Из «Техники разговора» я выбрал вариант Ф-7, который предусматривает доказательную провокацию с недвусмысленным обвинением в антиобщественной деятельности, преступном подрыве стабильности общественных институтов.

— Можно, сэр?

— Заходи, Джо! Давно жду!

— Прочитали?

— От самого заголовка.

Я сделал эффектную, интригующую паузу.

— Скажи мне, Джо, зачем ты вытащил на свет божий полузабытый антагонизм между роботами, который прекратил существование еще в седую старину после объединения фирм в одну могучую корпорацию «Транс-Космос»?

— Но ведь…