Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия церковников. Была издана «поучительная книжечка» «Видение божьего суда» в которой преподобный Томас Берд доказывал, что смерть негодного еретика Марло — это перст божий и небесная кара. Он писал:
«В атеизме и нечестивости не уступая другим, о ком шла речь, вместе с ними был покаран один из наших соотечественников, оставшийся в памяти многих под именем Марлин, по образованию — ученый, воспитанный с юных лет в университете Кембриджа, но по роду занятий — драмодел и непристойный поэт, который, давая слишком много воли своему разуму и не желая считаться ни с какой уздой, погряз (как и следовало ожидать) в такой крайности и озлоблении, что отрицал бога и сына его Христа, и не только на словах кощунствовал над троицей, но также (как истинно свидетельствуют) писал книги против нее, уверяя, что наш Спаситель — лицемер, а Моисей — фокусник и развратитель народа, что святая Библия — лишь пустопорожние и никчемные сказки, а вся религия — выдумка политиков. И вы посмотрите, какое кольцо господь вдел в ноздри этого пса лающего…»
Этот печатный донос они читали вдвоем — Томас Неш и Ричард Бербедж.
— Бедный дружище Кит! — сказал Томас и с омерзением швырнул брошюру в мусорную корзинку. — Скажи-ка мне, Ричард, как подвигается дело с «Гизом»?
— В том-то и дело, что никак, — нахмурился актер и, словно защищаясь, поднял руку, потому что хорошо знал невыдержанную и быструю на горячее слово натуру Неша. — Погоди, Том, сейчас я тебе все расскажу. Да выслушай ты наконец меня! Рукопись, а мы же имели единственный экземпляр, исчезла.
— То есть как это — исчезла? — у Томаса гневно сошлись брови.
— Если бы знать! Однако у нас есть подозрение. На днях у нас толкался этот бездарный стихоплет Уотсон,[16] из-за которого Крис в свое время чуть не угодил на виселицу, но не пойманный — не вор. Кому и что тут докажешь?
— Прибью негодяя! — поклялся Неш.
Ричард Бербедж, не соглашаясь, покачал головой.
— Не прибьешь, Том. Не прибьешь…
— Вот увидишь!
— Ты не горячись, а слушай, что я скажу. Судя по тому, что нам известно, все это вяжется в один грязный, отвратительный клубок. Мы никого не прибьем и даже не станем устраивать никакого шума, а сделаем иначе. Мой премудрый брат Джеймс считает, что трагедию надо немедленно издать.
— Ты что, смеешься надо мной?
— Спокойно, Том. Джеймс сказал, что у тебя была хорошая возможность изучить манеру письма Криса, ведь вы вдвоем работали над «Дидоной». Так что ты должен восстановить заново выкраденную и, вероятно, уничтоженную рукопись «Гиза».
— «Восстановить»! — во весь голос выкрикнул Неш. — Ты хотя бы приблизительно представляешь, что это такое? Ты, по крайней мере, понимаешь, сколько замечательных находок Криса будет потеряно? Нет, это невозможно… Я же не заучивал ее на память!
— Возможно, Том, — непоколебимо доказывал свое упрямый и терпеливый Ричард. — И не торопись с отказом: мы, актеры, поможем тебе. Скажем, я готовил роль Гиза и более или менее хорошо выучил ее. Тут главное — не тянуть, пока что-то еще держится в голове. Потери безусловно будут. И ты в этом прав, Том. Но общими усилиями всех нас мы непременно возродим пьесу. Ведь это наш святой долг перед беднягой Кристофером.
— Если так — согласен! — твердо сказал Неш.
— Мы не сомневались, Том. Джеймс только предупреждает, что необходимо на всякий случай изменить название, чтобы сбить со следа тайных ищеек. На мой взгляд, Джеймс предлагает интересное название — «Парижская резня».
Вот так увидела свет последняя трагедия Кристофера Марло «Парижская резня», возрожденная памятью его настоящих, верных друзей. А их много было у него — этого человека с провалами в биографии, человека без лица, ибо не существует (и понятно, по каким причинам) ни единого его портрета или описания внешности. И почти все, что мы нынче знаем о нем, известно нам из доносов или свидетельств под пытками,[17] которые сберегались в секретных архивах елизаветинского времени…
Привкус славы
Вполне возможно, что у обвиняемого ученость переродилась в распущенность. Но в распущенность, которая не карается по закону. Прошу вас помнить об этом, господа присяжные, когда вы будете оглашать свой вердикт.
Бизнес утверждает свое влияние в сфере исполнительного искусства, не пренебрегая никакими методами.
Я работаю Старшим Искателем Недостатков в литературной секции ФБР-Х — Федеральном Бюро Рукописей (художественных). Наше Бюро базируется на пятой планете системы двух солнц — Альфы и Омеги, в самой гуще Волос Вероники. Кабинет мой прекрасно оборудован для плодотворной творческой работы. К моим услугам сверхмощный электронно-вычислительный центр «Чтец» на миллион операций в секунду и картотека на 500.000 сомнительных фраз-выражений, которые при желании можно отыскать в любой художественной рукописи. Собственно, моя работа состоит в том, чтобы регистрировать перфоотзывы «Чтеца» и своевременно отсылать их в «Критическую газету», самое крупное и самое влиятельное издание Системы.
Должность моя чрезвычайно ответственная. По сути, от четкой и слаженной работы нашего Бюро зависит стабильность общественных институтов, непоколебимость гражданских идеалов, лояльность мыслей и деловых наклонностей каждой отдельной особы. Это очень важно, если принять за аксиому, что поступательное движение любой цивилизации зависит в арифметической прогрессии от общего интеллектуального уровня общества в целом. Наша цель — высокообразованная, гармонично развитая личность, человек, способный на самостоятельный анализ и широкие абстрактные обобщения, без чего немыслимо существование колонии в условиях Дальней Вселенной, на колоссальном удалении во времени и пространстве от Прапланеты. А достичь этого невозможно без всестороннего художественного воспитания. Только эмоциональная сила искусства способна расшевелить вялое воображение пресыщенного человека, научить его осмысливать неожиданности космоса в широких философских категориях.
Однако на заре нашей цивилизации мы в этом вопросе столкнулись с, казалось бы, непреодолимыми трудностями. Если коротко обрисовать ситуацию, она будет выглядеть так. Любая Государственная Система не может существовать без Искусства, ибо оно возвеличивает и утверждает ее социальные принципы. В то же время существование самого Искусства также зависит от Государства, а точнее — от его экономической поддержки, ибо настоящий расцвет Искусства требует значительных ассигнований и дотаций. Иначе оно
