Бога и царя.

И они ждали посланца из этого мира.

Но этот мир уже исчезал… Писатель и религиозный философ Сергей Нилус (которого Николай и Аликс будут читать в заточении) с горечью записал рассказ знакомой монахини в своей книге «На берегу Божьей реки»: «Приехала… монахиня… и рассказывала, что монахиням не стало никакой возможности ездить по железным дорогам: нет той ругани, насмешки, проклятия, которых бы не изливали на их бедную голову… сатанинская злоба… Приходится… надевать на себя синюю юбку, чтобы похоже было на мирскую старушку, а то проходу не дают ругательствами на монастыри и на монашествующих… Такова „Святая Русь“! Бедный народ! Жалкая Россия!»… И старцы, жившие в великих монастырях, с болью говорили: «Безбожное, безверное время настало для православной России… одной плотью и ради плоти стал жить русский человек… По названью только слывет он православным христианином, а духом своим уже не тот он стал… « — приводил слова одного из подвижников тот же Нилус.

Черногорские принцессы нашли наконец подходящего чудотворца. Милица, коллекционирующая слухи о сверхъестественном, узнала о чудесах некоего месье Филиппа из Парижа.

Филиппа позвали в Россию. Этот чудотворец оказался привычней для Аликс — он был из европейского мира, который она лишь недавно покинула. И речь Филиппа не утомляла ее, как косноязычие Мити и бессвязные выкрики Матрены.

«Там (во дворце Милицы. — Э. Р. )… царская семья встречалась с прибывшим из Парижа христианским оккультистом Филиппом… « — показала на допросе Вырубова.

Его настоящее имя — Назьер Вашоль, уроженец Лиона. Он был предсказателем и врачевателем, объявлял, что ему дано беседовать с умершими и что живет он как бы на границе миров… «Человек около 50 лет, маленький, черноволосый и черноусый, с ужасным южно-французским акцентом. Он толковал о падении религии во Франции,. на Западе… Когда прощались, он попытался поцеловать мне руку, и я с трудом ее вырвал», — брезгливо отметил в дневнике великий князь Константин Константинович.

Филипп сразу почувствовал нервность, страх в душе царицы. Оценив ее религиозность, он попытался примирить свой колдовской мир со Святым Писанием, стал для нее «Божьим человеком, посланным помогать Божественной династии».

Он сумел удовлетворить и ее жажду чуда: щедро использовал полуцирковые аттракционы — весь тот потертый багаж, которым пользовались еще в XVIII веке великие авантюристы Казакова и Калиостро. И то, над чем потешались в Париже, произвело неизгладимое впечатление в Петербурге.

Ники, подавленный страстной верой Аликс, разделял ее восторги. Двор насмешливо следил за парижским магом, понимал: это очередная игрушка, придуманная черногорками для царственной подруги. «Милица познакомила императрицу с Филиппом… который знает как лечить все болезни, включая сифилис, — с иронией писал в своем дневнике член Государственного Совета А. Половцев. — И этот Филипп… обещал ей, что она родит сына, а не дочь».

Насмешливые рассказы придворных встревожили «мама» — вдовствующую императрицу Марию Федоровну. «Она была очень рассержена на Милицу и Стану… По ее просьбе департамент полиции через свою агентуру в Париже решил проверить прошлое Филиппа. Отзыв пришел ужасный — французы назвали Филиппа темным авантюристом. Русский агент в Париже прислал ироническую статью из французской газеты о публичном гипнотическом сеансе Филиппа», — писал Половцев. Но все это нисколько не повлияло на Аликс. Она умела верить, умела быть верной, и у нее была стальная воля.

Вообще у царицы было множество прекрасных качеств, отсутствовало лишь одно — умение прислушаться к мнению общества. К сожалению, без этого умения опасно находиться на троне — что доказывает история другой прекрасной женщины со столь же полным отсутствием этого умения — французской королевы Марии Антуанетты.

А двор роптал. Приняли меры. «Великий князь Сергей Михайлович сказал мне, что когда пришел из Парижа отчет от агента, неблагоприятный для Филиппа, император приказал прогнать этого агента в 24 часа», — писал Половцев.

Все это потом повторится в истории с Распутиным — и ненависть большой Романовской семьи, и слепая вера Аликс, и вздорные сплетни… Феликс Юсупов вспоминал рассказ отца однажды, гуляя вдоль моря в Крыму, князь встретил Милицу, ехавшую с незнакомцем, поклонился, но та не ответила. Через несколько дней при встрече Юсупов-старший спросил: «Почему же вы мне не ответили?» «А вы не могли видеть меня, — сказала Милица, — ведь я была с доктором Филиппом. А когда он надевает свою шляпу, он становится невидимым, и те, кто с ним — тоже».

Или другая веселая сплетня: Филипп поселен в царской спальне — он там колдует, чтобы Аликс родила наследника…

Самое печальное, что эти небылицы (как и впоследствии, в истории с Распутиным) шли из дворцов великих князей, обиженных фавором Николаевичей… И (так же, как и в будущей истории с Распутиным) вдовствующая императрица решила серьезно поговорить с Ники. Царь конечно же обещал матери убрать Филиппа. И конечно же Аликс оказалась сильнее. Она умолила мужа не трогать «Божьего человека» — и все осталось неизменным (как будет не раз в истории с Распутиным)…

И Филиппа они звали так же, как впоследствии Распутина, — «Наш Друг».

В это время Аликс носила ребенка. И радость — «Наш Друг» предсказал мальчика! Но 5 июня 1901 года она родила… девочку, великую княжну Анастасию.

Из дневника сестры Николая, великой княгини Ксении: «5 июня… Какое разочарование: четвертая девочка!»

И (опять же, как в истории с Распутиным) Романовская семья попыталась заменить опасного мага. Великий князь Николай Михайлович нашел великую кандидатуру. Он отправился к самому знаменитому человеку в России, к опальному Льву Толстому. 6 ноября 1901 года Толстой записал: «На днях явился Николай Михайлович… и непременно желал познакомиться».

Толстой боролся тогда с официальным православием (вскоре его отлучат от церкви, предадут анафеме). И вся либеральная Россия, и весь мир прислушивались к голосу великого старца…

«Я — зараза. Зачем вы ко мне явились?» — спросил Толстой великого князя. Но вместо ответа Николай Михайлович стал долго и туманно убеждать писателя, что «царь очень добрый, отзывчивый человек, а все горе в окружающих». Он так и не посмел объяснить Толстому, что задумал вырвать несчастную Царскую Семью из-под влияния мага. Понимая, что многие идеи опального Толстого (как это ни парадоксально) совпадают с настроениями царя, великий князь решил уговорить его написать письмо Николаю. Толстой