Часть вторая
Евдокимова. Евдокимов и Наташа. Она только что вошла, ее плащ брошен на диван. Наташа в форме стюардессы. На стуле ее чемоданчик.
Наташа. Эла, дай, пожалуйста, кувшин… Я поставлю гвоздики… Кстати, у меня здесь еще веточка эвкалипта. Она очень славно пахнет.
Евдокимов. Я еще никогда не видел тебя в форме. (
Наташа. Не люблю этого слова. Я бортпроводница, понятно?.. Слушай, Элочка, дай какой-нибудь другой кувшинчик, а то этот уж очень облезлый.
Евдокимов. Поставь в бутылку… Какой у тебя великолепный орел на груди.
Наташа
Евдокимов. Иди сюда.
Она подходит, он положил руки на плечи, так они стоят посредине комнаты.
Здравствуй, Наташа!
Наташа. Здравствуй, Эла!
Евдокимов. Как ты жила, Наташа?
Наташа. Знаешь, неплохо.
Евдокимов. Да?
Наташа. Ты как жил?
Евдокимов. Нормально. Через четыре дня опыт.
Наташа. А я сегодня улетаю, в ноль тридцать. Евдокимов. Чего это ты скачешь с рейса на рейс?
Наташа. Долг зовет.
Евдокимов. Ая знаю, почему ты скачешь с рейса на рейс.
Молчание.
Тебе жить негде. Тебя мать из дому выгнала.
Пауза.
Наташа. Чепуха какая. Если я захочу, я с мамой сразу помирюсь. Приду и скажу: «А!» — и помирюсь… Откуда ты знаешь, что меня выгнали?
Евдокимов. Я все знаю. Ты к этому привыкни. Что ж ты от меня утаила, Топтыгин?
Наташа. А! Я вообще считаю, что никому не интересно слушать о чужих несчастьях. У людей своих хватает. Терпеть не могу, когда жалуются, и хватит об этом, ладно?
Евдокимов
Наташа. Знаешь, Элочка, давай договоримся: ты сообщи своим тремстам и шестнадцати друзьям, чтобы они ничего не искали. Я вообще одолжений не принимаю. Разве что от очень-очень близких друзей.
Евдокимов. А я не «очень близкие друзья»?
Наташа. Нет. Ты только мой любимый мужчина. Но ты не мой друг.
Евдокимов. Ты точно это знаешь?
Наташа. К сожалению, точно. Во всяком случае, я сегодня это проверю.
Евдокимов. Подожди, я только повешу картину, и ты начнешь проверять.
На плакате изображена стюардесса. Внизу надпись карандашом «Приветик, Наташа!»
Наташа
Евдокимов. Есть картина. Обстановка создана. Сейчас я буду петь песни.
Наташа. Какие песни?
Евдокимов. Ты не знаешь самого главного: я сочиняю песни. Нет, совершенно серьезно. У нас в академгородке все поют мои песни… Представляешь, картиночка: сидят доктора наук, пожилые, лысые… и поют песни про пиратов.
Наташа. А почему про пиратов? Евдокимов. Вполне естественно. Они очень положительные люди. В жизни они были начисто лишены… буйства, что ли. А в этих песнях для них и удаль, и буйство. Страшно смешно.
Наташа. Только не надо говорить так самоуверенно. Все люди в какой-то мере смешные. Кстати, ты тоже. Евдокимов
Евдокимов. Это невозможно. Поцелуй меня. Ну!
Наташа. Не хочу.
Евдокимов. Ну!
Наташа целует. Начали песню.
Дальше я еще не сочинил. Там будет кусок о нежности. Нежность. Ее все время стыдятся. Ее прячут далеко в боковой карман. И вынимают в одиночестве по вечерам. Чтобы посмотреть, как она истрепана за день — наша нежность. И еще о смерти… «Не бойтесь смерти. Смерть — это так, добродушный сторож в парке, который сгоняет со скамеек засидевшихся влюбленных. А они не хотят уходить, а смерть все причитает надоевшим голосом: «Попрошу на выход, закрывается». Это будет лучшая песня в СССР. Я ее сочиню для тебя.
Наташа. Спасибо, Эла.
Евдокимов. Ну все-таки: что же было с тобой в Ташкенте?
Наташа. Я вот точно знала, что ты все время хочешь задать этот вопрос.
Евдокимов. Просто интересно. Из психологических соображений.
Наташа повернулась спиной. Весь дальнейший разговор она ведет спиной к нему, потому что она не в силах видеть его лицо.
Так что же там было?
Наташа
Евдокимов
Наташа. Чепуха… Поцеловались немного. Евдокимов. Ну… и дальше?..
