.

Если верить статистике, сочиненной недавно неким гражданином (я сам ее читал) и гласящей, что на каждую тысячу людей приходится 2 гения и два идиота, нужно признать, что слесарь Пузырев был, несомненно, одним из двух гениев. Явился этот гений Пузырев домой и сказал своей жене:

– Итак, Марья, жизненные мои ресурсы в общем и целом иссякли.

– Все-то ты пропиваешь, негодяй, – ответила ему Марья. – Что ж мы с тобой будем жрать теперь?

– Не беспокойся, дорогая жена, – торжественно ответил Пузырев, – мы будем с тобой жрать!

С этими словами Пузырев укусил свою нижнюю губу верхними зубами так, что из нее полилась ручьем кровь. Затем гениальный кровопийца эту кровь стал слизывать и глотать, пока не насосался ею, как клещ.

Затем слесарь накрылся шапкой, губу зализал и направился в больницу на прием к доктору Порошкову.

x x x

– Что с вами, голубчик? – спросил у Пузырева Порошков.

– По…мираю, гражданин доктор, – ответил Пузырев и ухватился за косяк.

– Да что вы? – удивился доктор. – Вид у вас превосходный.

– Пре…вос…ходный? Суди вас бог за такие слова, – ответил угасающим голосом Пузырев и стал клониться набок, как стебелек.

– Что ж вы чувствуете?

– Ут…ром… седни… кровью рвать стало… Ну, думаю, прощай… Пу…зырев… До приятного свидания на том свете… Будешь ты в раю, Пузырев… Прощай, говорю, Марья, жена моя… Не поминай лихом Пузырева!

– Кровью? – недоверчиво спросил врач и ухватился за живот Пузырева. Кровью? Гм… Кровью, вы говорите? Тут болит?

– О! – ответил Пузырев и завел глаза, – завещание-то… успею написать?

– Товарищ Фенацетинов, – крикнул Порошков лекпому, – давайте желудочный зонд, исследование сока будем делать.

– Что за дьявольщина! – бормотал недоумевающий Порошков, глядя в сосуд, – кровь! Ей-богу, кровь. Первый раз вижу. При таком прекрасном внешнем состоянии…

– Прощай, белый свет, – говорил Пузырев, лежа на диване, – не стоять мне более у станка, не участвовать мне в заседаниях, не выносить мне более резолюций…

– Не унывайте, голубчик, – утешал его сердобольный Порошков.

– Что же это за болезнь такая, ядовитая?! – спросил угасающий Пузырев.

– Да круглая язва желудка у вас. Но это ничего, можно поправиться, во- первых, будете лежать в постели, во-вторых, я вам порошки дам.

– Стоит ли, доктор, – молвил Пузырев, – не тратьте ваших уважаемых лекарств на умирающего слесаря, они пригодятся живым… Плюньте на Пузырева, он уже наполовину в гробу…

'Вот убивается парень!' – подумал жалостливый Порошков и накапал Пузыреву валерианки.

x x x

На круглой язве желудка Пузырев заработал 18 р. 79 к., освобождение от занятий и порошки. Порошки Пузырев выбросил в клозет, а 18 р. 79 к. использовал таким образом: 79 копеек дал Марье на хозяйство, а 18 рублей пропил…

– Денег нету опять, дорогая Марья, – говорил Пузырев, – накапай-ка ты мне зубровки в глаза.!..

В тот же день на приеме у доктора Каплина появился Пузырев с завязанными глазами. Двое санитаров вели его под руки, как архиерея. Пузырев рыдал и говорил:

– Прощай, прощай, белый свет! Пропали мои глазыньки от занятий у станка…

– Черт вас знает! – говорил доктор Каплин, – я такого злого воспаления в жизнь свою не видал. Отчего это у вас?

– Это у меня, вероятно, наследственное, дорогой доктор, – заметил рыдающий Пузырев.

На воспалении глаз Пузырев сделал чистых 22 рубля и очки в черепаховой оправе.

Черепаховую оправу Пузырез продал на толкучке, а 22 рубля распределил таким образом: 2 рубля дал Марье, потом полтора рубля взял обратно, сказавши, что отдаст их вечером, и эти полтора и остальные двадцать пропил.

Неизвестно где гениальный Пузырев спер пять порошков кофеину и все эти пять порошков слопал сразу, отчего сердце у него стало прыгать, как лягушка. На носилках Пузырева привезли в амбулаторию к докторше Микстуриной, и докторша ахнула.

– У вас такой порок сердца, – говорила Микстурина, только что кончившая университет, – что вас бы в Москву в клинику следовало свезти, там бы вас студенты на части разорвали. Прямо даже обидно, что такой порок даром пропадает!

x x x

Порочный Пузырев получил 48 р. и ездил на две недели в Кисловодск. 48 рублей он распределил таким образом: 8 рублей дал Марье, а остальные сорок истратил на знакомство с какой-то неизвестной блондинкой, которая попалась ему в поезде возле Минеральных Вод.

'…Чем мне теперь заболеть, уж я и ума не приложу, – говорит сам себе Пузырев, – не иначе как придется мне захворать громаднейшим нарывом на ноге'.

Нарывом Пузырев заболел за 30 копеек. Он пошел и купил на эти 30 копеек скипидару в аптеке. Затем у знакомого бухгалтера он взял напрокат шприц, которым впрыскивают мышьяк, и при помощи этого шприца впрыснул себе скипидар в ногу. Получилась такая штука, что Пузырев даже сам взвыл.

'Ну, теперича мы на этом нарыве рублей 50 возьмем у этих оболтусов докторов', – думал Пузырев, ковыляя в больницу.

Но произошло несчастье.

В больнице сидела комиссия, и во главе нее сидел какой-то мрачный и несимпатичный в золотых очках.

– Гм, – сказал несимпатичный и просверлил Пуэырева взглядом сквозь золотые обручи, – нарыв, говоришь? Так… Снимай штаны!

Пузырев снял штаны, и не успел оглянуться, как ему вскрыли нарыв.

– Гм! – сказал несимпатичный, – так это скипидар у тебя, стало быть, в нарыве? Как же он туда попал, объясни мне, любезный слесарь?..

– Не могу знать, – ответил Пузырев, чувствуя, что под ним разверзается бездна.