Повар и Влас помирали от смеха за дверью.

В трактир вошел, оглядываясь, городничий, за ним Добчинский.

НДП. Весть о приезде городничего вмиг облетела гостиницу.

К номеру пятому под лестницей осторожно подошли городничий и Добчинский. Остановились, не решаясь войти.

Хлестаков в номере притихнул и не дышал. Там было тихо.

Антон Антонович по старой полицейской привычке, этой второй натуре, прежде чем войти, решил сначала обозреть поле будущей деятельности.

Городничий припал к замочной скважине и первое, что он увидел; - это огромную крысу, обманутую тишиной и вылезшую на свет божий из своей норы. Крыса увидела совершенно трясущегося Хлестакова, мотнула своим длинным хвостом и исчезла под полом.

Антон Антонович отпрянул от скважины, он даже побледнел и, незаметно крестясь, шептал:

- Сон в руку.

Иван Александрович ждал каждую минуту появления городничего.

Ручка входной двери завертелась. Хлестаков съежился. Входит городничий. С улицы, да еще и со страху, городничий ничего и никого не видел. Он кашлянул. Хлестаков отмалчивался.

Городничий с протянутыми руками двинулся вперед, неожиданно наткнулся на Хлестакова. Оба вскрикивают, смотрят друг на друга, выпучив глаза. Городничий вытягивается перед Хлестаковым:

- Желаю здравствовать!

Хлестаков от испуга начал икать. Кланяется городничему. Городничий обошел номер, взглянул куда и можно с деловым видом.

- Обязанность моя, как городничего здешнего города, заботиться о том, чтобы приезжающим и всем благородным людям никаких препятствий...

Антон Антонович сбился от такой длинной тирады, что-то хотел продолжать, но не решился, окончательно спутался и, вытянувшись, ждал своей участи.

Иван Александрович, сначала заикаясь, а к концу речи громко, начал говорить:

- Я не виноват... я, право, заплачу... Мне пришлют из деревни...

Около номера пятого столпились все обитатели гостиницы. Ждали редкого развлечения. Все щелки были захвачены. Любопытные, не могущие дотянуться до окна, подсаживали друг друга, чтобы хоть только на одно мгновение увидеть, что делается в номере.

Хлестаков старался всяко оправдаться перед городничим. Он вспомнил суп.

- Суп. Он черт знает что плеснул туда. С чего же я... вот новости...

На последней фразе голос Ивана Александровича окреп, прозвучала нотка уверенности, и в лице появилась строгость.

В свою очередь, Антон Антонович окончательно оробел. Он не знал, с какого боку подойти к этому плюгавенькому, маленькому человечку.

- Извините, я, право, не виноват, позвольте мне предложить переехать со мной на другую квартиру. - Антон Антонович замер от своего решительного хода.

Иван Александрович не на шутку испугался и начал пятиться от городничего, шепча:

- То есть...

Иван Александрович уперся в стенку, дальше отступать некуда. Он прокричал следующее слово:

- В тюрьму...

По истошному крику Хлестакова нельзя было понять, он спрашивает городничего или сам ему угрожает тюрьмой. И, как это бывает при сильном испуге, Хлестаков начал кричать:

- Да какое вы имеете право... Да вот и... я служу в Петербурге...

Городничий не ждал такого оборота. При последних словах Хлестакова колени Антона Антоновича подогнулись и задрожали.

Вот этот-то самый испуг Антона- Антоновича и увидел Осип, внимательно следивший за всем происходящим, и начал Хлестакову подавать всевозможные знаки, внушая ему, чтобы он наседал на городничего еще пуще, не сдавался и что, дескать, все будет очень хорошо.

В коридоре зрители с затаенным дыханием следили за разворачивающимися событиями.

А Хлестаков, подбадриваемый знаками Осипа, храбрился:

- Да вот вы хоть тут со своей командой, не пойду... я прямее к министру... - взвизгнул он для большей убедительности. А Осип продолжал знаки одобрения - дескать, вали, наседай, закручивай и дальше.

Вся атмосфера в номере была в пользу Ивана Александровича, и он действительно разошелся. Он начал стучать кулаками по столу.

- Что вы, что вы...

И сам испугался своей храбрости, замер и смотрел испуганными глазами на Осипа.

Городничий трясся всем телом. Он выдавал себя, выбалтывая все и сам шел в руки Хлестакову:

- Помилуйте, не погубите, жена, дети малые... если и были взятки, то самую малость...

Зрители в коридоре злорадствовали:

- Наконец-то нашлась управа и на нашего Антошку...

Хозяин же гостиницы Влас растерялся. Он ничего не мог понять. Он видел, что в номере происходит что-то несообразное его понятиям о Хлестакове.

Городничий униженно оправдывался:

- Что же до унтер-офицерской вдовы, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу, клевета.

Хлестаков, стремительно перебивая городничего:

- Унтер-офицерская вдова совсем другое дело. А меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко...

И, подойдя к городничему вплотную, Хлестаков встал в позу трагического актера, каких он часто видел в Петербурге, и с пафосом, с придыханием изъяснился городничему:

- Я заплачу, я потому и сижу здесь, что у меня нет...

И красноречивым жестом показал, что у него нет денег.

Городничий, как только Хлестаков заговорил о деньгах, пришел в себя.

НДП. О, тонкая штука! Эк куда метнул! Какого туману напустил!

И второпях городничий оторвал мешавшую пуговицу, вытащил деньги и поднес их прямо в бумажнике.

Хлестаков, боясь, что городничий может раздумать, быстро сунул деньги в боковой карман, и с деньгами в кармане Хлестаков сразу стал неузнаваемым. Уверенность в себе, свои силы и приподнятость состояния - вот что было сейчас на лице Ивана Александровича Хлестакова.

Зрители в коридоре ахнули. Опять городничий, Антошка, взял верх.

А Влас угорелой кошкой мотнулся на кухню и грозно орал на повара:

- Тараска, катай министерский обед для ревизора из пятого нумера!

И началось. В громадной кастрюле исчезали бараны, гуси, куры, кусками летело масло, яйца.