существуем, а только кажется, что существуем… И не все ли равно!
Маша. Так вот целый день говорят, говорят…
Андрей. Опустеет наш дом. Уедут офицеры, уедете вы, сестра замуж выйдет, и останусь в доме я один.
Чебутыкин. А жена?
Андрей. Жена есть жена. Она честная, порядочная, ну, добрая, но в ней есть при всем том нечто принижающее ее до мелкого, слепого, этакого шершавого животного. Во всяком случае, она не человек. Говорю вам как другу, единственному человеку, которому могу открыть свою душу. Я люблю Наташу, это так, но иногда она кажется мне удивительно пошлой, и тогда я теряюсь, не понимаю, за что, отчего я так люблю ее или, по крайней мере, любил…
Чебутыкин
Соленый. Доктор, пора! Уже половина первого.
Чебутыкин. Сейчас, надоели вы мне все.
Соленый. Он ахнуть не успел, как на него медведь насел.
Чебутыкин. Ну!
Соленый. Как здоровье?
Чебутыкин
Соленый. Старик волнуется напрасно. Я позволю себе немного, я только подстрелю его, как вальдшнепа.
Так-с… Помните стихи? А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой…
Чебутыкин. Да. Он ахнуть не успел, как на него медведь насел.
Ферапонт. Бумаги подписать…
Андрей
Ферапонт. На то ведь и бумаги, чтоб их подписывать.
Тузенбах. Это, кажется, единственный человек в городе, который рад, что уходят военные.
Ирина. Это понятно.
Наш город опустеет теперь.
Тузенбах
Ирина. Куда ты?
Тузенбах. Мне нужно в город, затем… проводить товарищей.
Ирина. Неправда… Николай, отчего ты такой рассеянный сегодня?
Что вчера произошло около театра?
Тузенбах
Ирина. Это не в моей власти. Я буду твоей женой, и верной и покорной, но любви нет, что же делать!
У тебя беспокойный взгляд.
Тузенбах. Я не спал всю ночь. В моей жизни нет ничего такого страшного, что могло бы испугать меня, и только этот потерянный ключ терзает мою душу, не дает мне спать… Скажи мне что-нибудь.
Скажи мне что-нибудь…
Ирина. Что? Что сказать? Что?
Тузенбах. Что-нибудь.
Ирина. Полно! Полно!
Тузенбах. Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни
