10 ноября 1895 г. Мелихово.
10 ноябрь.
В пьесе 'Честное слово' неудачно название. Насколько я понимаю, мысль пьесы в том, что к жизни мы относимся слишком формально и что условности, которыми мы опутали или загипнотизировали себя, часто бывают сильнее нашей воли. А в 'Честном слове' читатель и зритель взглянут на дело слишком специально, благодаря названию, и будут решать вопрос: надо держать честное слово или не надо? И решат так, что автор-де советует не держать слова… Видите, даже опасное название. Кроме честного слова, надо бы притянуть еще какую-нибудь условность, наприм обязательность дуэли, обычай презрительно судить о человеке и не прощать, раз он когда-то, хотя бы в колыбели, растратил или солгал… В пьесе ведь все неправы, потому что все опутаны. Но надо опутать еще больше, опутать всех, в том числе и девицу и ее брата.
Моя пьеса подвигается вперед, пока все идет плавно, а что будет потом, к концу, не ведаю. В ноябре кончу. Пчельников через Немировича обещал дать мне в январе аванс (буде пьеса сгодится); стало быть, есть расчет отложить постановку до будущего сезона. Должно быть, от пьесы перебои мои участились, я поздно засыпаю и вообще чувствую себя скверно, хотя по возвращении из Москвы веду жизнь воздержную во всех отношениях. Мне надо бы купаться и жениться. Я боюсь жены и семейных порядков, которые стеснят меня и в представлении как-то не вяжутся с моею* беспорядочностью, но все же это лучше, чем болтаться в море житейском и штормовать в утлой ладье распутства. Да уже я и не люблю любовниц и по отношению к ним мало-помалу становлюсь импотентом.
Вчера получил от Вас телеграмму и тотчас же телеграфировал Мише, который будет страшно рад. И мои старики обрадовались, хотя и не понимают, что значит 'начальник отделения'. Одно слово начальник, больше им ничего не нужно.
Я не воспользовался Вашими 1500 для 'Хир летоп ', но все же они сильно помогли мне. Когда узнали, что Вы хотите оказать поддержку журналу и когда я показал Ваше письмо, где Вы пишете о 1500 и о возможной субсидии, то дело тотчас же выгорело. Взялся издавать Сытин, на выгодных условиях; он берет все расходы и уплачивает редакторам по 2 рубля с каждого подписчика, себе оставляя 6.
Видаете ли Вы Потапенку? Кланяйтесь ему. Думаю прожить в Питере весь декабрь.
Большое Вам спасибо за Мишу и вообще за все. Желаю Вам всяких благ.
Ваш А. Чехов. * Вы мне испортили почерк. После Ваших писем трудно писать разборчиво.
1610. М. П. ЧЕХОВУ
10 ноября 1895 г. Мелихово.
10 н.
Получил вчера от Суворина телеграмму: 'Миша назначен исправляющим должность начальника второго отделения Ярославской казенной палаты. Не рассердитесь, надеюсь, за телеграмму эту, когда Вас ею потревожит почтенная Отрада'. Итого 27 слов.
Я заплатил за доставку телеграммы рубль и послал тебе телеграмму.
Мороз в 1/2 градуса. Грязно.
Будь здоров.
Твой А. Чехов. На конверте:
Углич.
Его высокоблагородию
Михаилу Павловичу Чехову.
1611. Ал. П. ЧЕХОВУ 12 ноября 1895 г. Мелихово.
Господин А. Седой!
1) Твоей книжки я не получал. Должно быть, на почте ее бросили в нужник.
2) Письмо твое в 'Нов вр ' читал. Во-первых, ты А. Седой, а то просто Седой, во-вторых, каждый может подписываться как ему угодно, в-третьих, Седой может ответить тебе, что он уже 20 лет подписывается Седым, в-четвертых, журнала никто не получает и просуществует он недолго, в-пятых, Седой - не Мамин, ибо Мамин слишком простодушен и ленив, чтобы разводить канитель насчет спорта. Вообще всякие антикритики, обидчивые письма и напоминания о литературных приличиях надо предоставить Кугелю. Что же касается Шубинского, то он зла тебе не причинил, ибо: всякого рода компиляции и исторического характера статьи следует подписывать своей настоящей фамилией, а А. Седого оставить только для беллетристики. Таково мое мнение. А Лейкин тебя вычеркнул, вероятно, за то, что ты не поздравил его с серебр медалью, которую он получил на выставке за уток. Сей хромой и косой человек любит напускать на себя большую важность. Если к обедам беллетристов не относиться скептически и не требовать от них многого, то они не скучны; что делать, надо терпеть и Лейкина, и Сыромятникова с его калужским шиком…
В шутке Ясинского нет ничего обидного, ибо на то ты и литератор, чтобы о тебе писали так или иначе. Интересно, что как только о тебе стали поговаривать там и сям, ты уж и стал нервничать. Genus irritabile vatum!* - сказал Гораций.
3) Участь твоей умопомешанной повести еще не решена; Гольцев ссылается на Лаврова, а сей на оного. Если ее возвратят, то я привезу с собой.
4) Старик мне пишет часто.
5) Я приеду в Питер в конце сего месяца, остановлюсь где-нибудь на Невском, обедать буду если не у Суворина, то у тебя, а также в трактирах. Надеюсь, что обеды у тебя будут приличные, иначе же я перестану к тебе ходить и вычеркну тебя, как Лейкин, 22-го ноября из заметки, которую, вероятно, мне придется писать для 'Нов вр '.
6) Передай Чермному, что его рассказ 'Наяда' в 'Сев вестнике' - превосходная вещь. Это лучший его рассказ. Вещь прямо блестящая.
7) Миша получил перевод в Ярославль. Иван представлен к медали на шее, чего и тебе желаю. Маша собирается на медицинские курсы.
8) Селитра отдана в экономию гр. Орлова-Давыдова. Кланяйся Наталии Александровне и всей своей благочестивой фамилии.
Твой благодетель
А. Чехов. воскресенье.
Высылать книги и брошюры медицинского содержания продолжай; но только не присылай оттисков из газет и журналов, ибо последние у нас есть. * Раздражительный род поэтов! (лат.)
1612. Д. В. ГАРИНУ-ВИНДИНГУ
14 ноября 1895 г. Мелихово.
14 ноябрь.
Многоуважаемый Дмитрий Викторович! Ваше письмо, как не вполне оплаченное, пошло в Серпухов; оттуда мне прислали повестку, которая долго провалялась у меня на столе. Затем дана была сотскому доверенность, сотский прошел 25 верст, потом 25 верст обратно, и сегодня, наконец, я имел удовольствие прочесть Ваше письмо, через 21 день по его отправлении!
Рассказ я привезу или пришлю к декабрю. Это наверное.
Я уже почти кончил пьесу. Осталось работы еще дня на два. Комедия в 4 действиях. Называется она так: 'Чайка'.
