глаза чуть не лишили ее самообладания.

— В чем же трудности? — мягко спросил он. — Что вам мешает?

Джин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, чувствуя себя так, будто прыгает в ледяную воду:

— У меня дислексия.

— Это ведь не так страшно, — тихо сказал Ланс и, поняв ее состояние, добавил: — Но многие этого не понимают, так?

Она кивнула. Искреннее участие Диллона-младшего, желание разобраться в ее трудностях было сейчас для нее как глоток свежего воздуха, хотя она по-прежнему испытывала к нему недоверие.

— Значит, вы почти не можете ни читать, ни писать, — продолжал Диллон. — Кто поставил вам такой диагноз?

Глаза Джин потемнели. Она с тоской вспомнила тот ужасный день, когда ей в школе сказали о дислексии и о том, что у нее нет ни малейшего шанса учиться дальше. Ей казалось тогда, что ее отчаяние непереносимо.

— В школе, — пробормотала она, — мне сказали об этом еще в школе.

Ей хотелось немедленно повернуться и убежать от пронизывающих синих глаз. Но Ланс еще не удовлетворил свое любопытство.

— Есть особые методы, — проговорил он. — С вами кто-нибудь занимался?

— Нет.

— Как же вы учились?

— Поступила в другую школу.

Ланс засмеялся.

— Прекрасный выход. Сколько же школ вы сменили?

— Десять, — коротко бросила Джин.

— Господи! — изумился он, довольно ясно представив себе, что пришлось вынести этой девушке. Наверное, жестоко было ее расспрашивать дальше, но ему действительно было интересно узнать, как она справилась. — Почему же вы выбрали именно историю? Ведь историку невозможно не читать. Это — главное в его работе.

Сама не зная почему, Джин вдруг начала ему рассказывать, с каким интересом бегала на лекции в городское историческое общество, с каким трудом доставала не слишком многочисленные кассеты с записью курсов по истории. Поймав его недоверчивый взгляд, она объяснила:

— Я легко воспринимаю информацию на слух, и у меня хорошая память.

Ланс знал, что среди дислексиков много талантливых, серьезно мыслящих людей. И он был достаточно проницателен, чтобы увидеть в сбивчивом рассказе этой зеленоглазой бегуньи попытку защитить свое достоинство, доказать свою полноценность.

— Хорошо, — сказал он. — Полагаю, колледж в курсе?

К его немалому удивлению, Джин отрицательно покачала головой.

— Как же вам удалось поступить? Только не говорите, что вам дали спортивную стипендию, ничего не спросив!

— Было собеседование, — объяснила Джин, — ну и разные логические задачи. Я неплохо справилась.

— А почему вы решили учиться в Штатах? — не удержался он от вопроса.

— Здесь дали стипендию, — сухо ответила Джин, снова ощущая раздражение.

Что ему за дело? Зачем он мучает ее своими бесконечными расспросами?

Между тем Ланс безжалостно продолжал спрашивать:

— И что дальше?

— Ничего! — враждебно отрезала она, забывая, что разговаривает с преподавателем. — Все равно у меня ничего не выйдет.

— Хотите сдаться? На вас это не похоже, — спокойно заметил Ланс. — А я уже собирался договориться с машинисткой.

— Не понимаю.

— Вы диктуете, она печатает.

— О… — Джин была поражена. Такой выход ей не предлагал ни один преподаватель.

— Сейчас мы с вами пойдем к машинистке и условимся с ней.

— Сейчас?

Лицо Джин вытянулось.

— Ну да. А что, есть возражения?

Джин взглянула на часы.

— Я уже должна быть в другом месте.

Ланс слегка рассердился.

— Неужели это более важно?

Джин, конечно, понимала, что ей выпал шанс, но решила отказаться.

— Да, — как бы извиняясь, произнесла она.

— Беговая дорожка, полагаю? — Девушка покачала головой. — В таком случае, парень?

Джин не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом вновь отрицательно мотнула головой.

— Я ни с кем не встречаюсь.

— Вы ни с кем не встречаетесь?

Казалось, его это позабавило.

Джин даже не заметила, как заняла оборонительную позицию.

— Это вас удивляет?

— Нет, — просто ответил Ланс. — По правде говоря, я и сам уже давно ни с кем не встречался.

Диллон улыбнулся, но на нее эта попытка смягчить общение не произвела впечатления. Ей казалось, что профессор смеется над ней.

— Я должна идти, — сказала она и, не дожидаясь разрешения, вышла.