к фашизму. Троцкизм – разновидность фашизма».

Каменев: «В третий раз я предстал перед пролетарским судом. Дважды мне сохранили жизнь, но есть предел великодушию пролетариата».

Обвиняемые единодушно требовали для себя расстрела! Процесс шел как по маслу...

Каменев: «Я хотел бы сказать несколько слов моим детям. У меня двое детей: один военный летчик, другой пионер. Каков бы ни был мой приговор, я считаю его справедливым. Не оглядывайтесь назад, идите вперед. Вместе с народом следуйте за Сталиным».

Он попытался спасти хотя бы детей. Но у Хозяина – широкий замысел...

Жена сына Каменева сохранит официальную бумагу, поступившую из НКВД в ответ на ее запрос:

«Каменев Лев Борисович умер 25.8.36 года в возрасте 53 лет. Причина смерти – прочерк. Место смерти – Москва. Каменева Ольга Давидовна умерла 11.9.41 года в возрасте 58 лет. Причина смерти – прочерк. Место смерти – прочерк. Каменев Александр Львович умер 15.07.39 года в возрасте 33 лет. Причина смерти – прочерк. Место смерти – прочерк».

Таков был конец «сына – военного летчика», Александра, Лютика, как называли его родители. В возрасте 17 лет будет расстрелян и младший сын Каменева – тот самый пионер.

Газеты грохотали проклятиями. И остававшиеся (пока) на свободе старые большевики бросали камни в своих бывших соратников. Легендарный Антонов-Овсеенко в «Известиях» в статье с выразительным названием «Добить до конца» написал об «особом отряде фашистских диверсантов, с которыми может быть только один разговор – расстрел!». И естественно, славил «товарища Сталина, который орлиным взором видит перспективу, обеспечивает единство, превратил СССР в могучий гранитный утес».

Скоро, скоро придет очередь и Антонова-Овсеенко...

Вождей приговорили к расстрелу. В бывшем ЦГАОРе в секретном фонде хранились их последние строчки. Это ходатайства Зиновьева, Каменева, Смирнова и прочих обвиняемых по делу «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» о помиловании.

Каменев спокойно, твердо написал несколько обязательных строчек... Но Зиновьев! Он пишет каким-то детским, ломающимся, искаженным безумным страхом почерком. Бедный Зиновьев – «паника»!

В ночь на 25 августа в их камеры вошли...

Первое действие триллера было сыграно, но театр продолжался. При расстреле лидеров ленинской партии торжественно присутствовали руководители НКВД Ягода и Ежов.

Присутствовал и начальник охраны Сталина – Паукер, бывший парикмахер в будапештском театре оперетты, попавший в русский плен во время мировой войны. Далее – Октябрь, ГПУ и блистательная карьера. Но Паукер по-прежнему любил театр и сам был неподражаем в искусстве шутовства. Орлов описывает, как Паукер показывал Хозяину свой любимый номер – изображал несчастного Зиновьева, которого ведут расстреливать:

«Паукер – „Зиновьев“ беспомощно висит на плечах охранников, волочит ноги, жалобно скулит, потом падает на колени и вопит: „Пожалуйста, ради Бога, товарищ... вызовите Иосифа Виссарионовича!“... Сталин неистово смеялся».

Но смеялся он еще и потому, что уже знал конец удалого рассказчика. Паукер тоже относился к старой гвардии. Так что вскоре весельчаку-актеру предстояло исполнить сходную роль в его триллере – и так же молить убийц, и так же звать Хозяина, и так же получить пулю.

Ягода, ценивший исторические сувениры, забрал себе пули, которыми были расстреляны знаменитые революционеры. Когда его расстреляют, исторические пули заберет себе расстрелявший Ягоду Ежов.

Потом расстреляют и Ежова, и пули навсегда останутся в его деле. В описи, приложенной к делу, так и сказано: 'Пули револьверные, сплющенные, завернутые в бумажки с надписью «Каменев», «Зиновьев»... Некая эстафетная палочка смерти, которую они усердно передавали друг другу...

Уничтожая левых, он начинает подготовку к расправе над правыми, готовит новое зрелище и новых актеров. По требованию следователя Каменев показывает: Бухарин также принимал участие в террористических планах. Эти показания взяты для второго действия триллера...

Не забыл Хозяин и о Рютине. Его перевозят в Москву, во внутреннюю тюрьму НКВД. Рютин, единственный, кто по правде посмел бунтовать, должен стать бесценным действующим лицом в будущем зрелище – в процессе над правыми. Но он и здесь остался единственным – единственным, кто отказался. И хотя с ним, как он сам писал, «обращались как с животным» – он устоял. Из всей когорты партийных знаменитостей он один сохранил честь – скромный Рютин. В его деле осталось последнее письмо в Президиум ЦИК, ставшее известным через полстолетия.

«Я не страшусь смерти, если следственный аппарат НКВД явно незаконно для меня ее приготовит. Я заранее заявляю, что даже не буду просить о помиловании, ибо не могу каяться... в том, что не делал и в чем абсолютно невинен. Но я не могу терпеть творимых надо мной беззаконий, прошу защитить меня от них. В случае неполучения мной защиты я еще раз буду пытаться защитить себя теми способами, которые в таких случаях единственно остаются у беззащитного, бесправного, связанного по рукам и ногам, наглухо закупоренного от внешнего мира и невинно преследуемого заключенного... 1 ноября 1936 года».

Письмо Ежов переслал Сталину. Еще два месяца безуспешно мучили Рютина, но опять ничего не добились. В январе 1937 года его расстреляли.

Хозяин еще раз понял: Ягода не на высоте – по-прежнему «нянькается» с партийцами.

Решив покончить с Ягодой, он, как обычно, осыпал его милостями, даже поселил в Кремле. Ему было сказано: «Вы заслужили место в Политбюро». Впоследствии будут писать о садизме Хозяина – об этом обязательном возвышении жертвы перед ее ликвидацией. На самом деле прагматичный Сталин хотел, чтобы жертва усердней работала и не была готова к финалу. И главное: он любил роль Отелло. Он возвышал их перед концом, чтобы народ видел, как он их любил и как они обманули доверчивого Иосифа...

Хитрый Ягода поглупел от счастья. В ожидании дальнейших наград он распорядился ускорить сооружение канала Москва – Волга. Тысячами гибли голодные заключенные, надрываясь на строительстве. Ягода надеялся, что канал назовут его именем.

Как он старается угодить! Хозяину нравится все царское, и Ягода вводит суперформу для высших чинов НКВД: белый китель с золотым шитьем, нежно-голубые брюки и позолоченный кортик, который носили лишь морские офицеры при царе. Смена караулов у здания НКВД теперь происходит на публике, как в царской лейб-гвардии. Роскошное помещение клуба НКВД превращено в подобие старорежимного офицерского собрания. Начальники управлений устраивают балы. Советские дамы – жены новой аристократии – устремились к портнихам...

В сентябре 1936 года начальник иностранного управления Слуцкий дает бал-маскарад. Большой вращающийся зеркальный шар, подвешенный к потолку, разбрасывает по погруженному во мрак залу блики света, создавая иллюзию падающего снега. Мужчины в смокингах и мундирах, дамы в длинных вечерних платьях... На многих маски и маскарадные костюмы, взятые из Большого театра.

Но это пир во время чумы. Недолго им расстреливать других, недолго их женам носить новые туалеты... Слуцкий будет отравлен, а 90 процентов тех, кто танцевал в этом зале, – расстреляны.

25 сентября Хозяин и его новый выдвиженец Жданов направили телеграмму из Сочи, где они отдыхали, верному Молотову и Политбюро: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркома внутренних дел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ГПУ опоздал в этом деле на 4 года».

Сталин делает Ягоду наркомом связи. Но Ягода знает Хозяина. Он уже все понял: мука ожидания развязки началась.

Ежов увеличивает вчетверо оклады в НКВД, теперь они значительно превышают оклады партийных и государственных учреждений. НКВД переданы лучшие квартиры, дома отдыха и больницы. Этими благами люди Ежова будут пользоваться полтора года. Целых полтора года...

К 1937 году операция по окончательному уничтожению ленинской партии подготовлена. НКВД превращен в огромную армию с дивизиями, сотнями тысяч работников охраны. Управления НКВД в провинции становятся абсолютной властью. Специальные отделы работают на всех крупных предприятиях, во всех учебных заведениях. Гигантская сеть осведомителей охватывает всю страну. Они работают как бы