— О чем ты задумалась, милая? — спросил дядя, заметив улыбку на лице девушки.

— Представила себя в роли кротихи в доме этого Рэтмола, — съязвила Лизи, но уже без прежнего задора.

Дядя неодобрительно покачал головой. Лизи и сама поняла, что переусердствовала, и решила продемонстрировать кротость, чтобы усыпить бдительность опекуна.

— Я пойду вышивать, с вашего позволения.

Отпущенная, она сделала книксен и поднялась в свою комнату. Здесь она решила переждать, пока дядя пересядет к камину с вечерней трубкой и задремлет, как это у него водилось.

Не прошло и получаса, как Лизи услыхала скрип дядиного кресла — Гровер Поулсон, как всякий почтенный англичанин, не отступал от привычек. А еще через десять минут, выйдя на лестницу, Лизи услышала его тихий безмятежный храп. Тетя Абби, как всегда в это время, удалилась к себе. В доме воцарились тишина и покой.

Девушка на цыпочках прокралась в кабинет. Достать из сейфа револьвер было делом одной минуты, и вскоре, так же тихо, она вернулась в свою комнату. Держать оружие в руках ей раньше не доводилось. Револьвер неожиданно оказался таким большим и тяжелым, что Лизи на какой-то миг ощутила неуверенность в своем решении. Сможет ли она управиться с ним, не возникнет ли в процессе миссии каких-нибудь других незапланированных сложностей?

Отбросив сомнения, юная леди задумалась над своим нарядом. Необходимо было выбрать что-нибудь неброское, подобающее скорее девушке из народа, но в то же время и красивое, с оглядкой на то, что возможно придется позировать для репортеров. Лизи и здесь проявила находчивость. Не испытывая ни малейших угрызений совести, она перерыла полку, выделенную для горничной, и отыскала там ее воскресное платье. Размер, к счастью, подошел идеально. Лизи быстро оделась.

За окном уже наступили сумерки, и девушка решила поторопиться. Спрятав дядюшкин револьвер в самую большую из своих сумочек, она осторожно спустилась вниз. Юркнув в боковой коридорчик, Лизи оказалась у задней двери, куда обычно звонил зеленщик. Отсюда она в последний раз оглянулась на дом, в который рассчитывала вернуться в триумфальном блеске заслуженной славы.

Было тихо — никто не догадался о замыслах храброй девушки и не вышел проводить ее в опасное путешествие. Оно и к лучшему. Лизи надела перчатки, поправила шляпку и вышла на улицу.

Наемный экипаж высадил ее в Уайтчепеле, когда уже совсем стемнело. Всю дорогу Лизи бормотала под нос, репетируя произношение кокни, чтобы не выделяться в месте, где обходительность и хорошие манеры бросаются в глаза. Приподняв платье, она выбралась из кеба и очутилась в незнакомом, чужом мире.

Серость, убожество и нищета в мгновение ока обступили ее со всех сторон. Женщины с потухшими глазами и усталыми лицами, по которым невозможно определить возраст; мужчины, отупевшие от тяжелой работы и дешевого пойла; босые, несмотря на осеннюю слякоть, дети, одетые в рваные лохмотья. Все они — «рабочий класс», как называл этих людей дядя Гровер, — были как будто жителями другой планеты!

Тяжелый смрад гнилой рыбы, отбросов и человеческих экскрементов доносился сюда от недалекой Темзы. Элизабет застыла посреди крытой прелыми досками мостовой и не могла поверить, что она все еще в Лондоне, в каких-то восьми милях от дома Поулсонов. Даже в платье горничной она выглядела попугаем среди серых ворон. На нее оглядывались, в ее сторону тыкали пальцами, хихикали и шептались, но обходили стороной. Проезжающая мимо повозка обрызгала Лизи платье. Из окна второго этажа кто-то выплеснул помои, едва не залив ее с головы до ног.

Девушка растерянно огляделась по сторонам, не зная, с чего начать свои поиски. Она не хотела признаться себе, что в глубине души уже раскаивается, что затеяла эту авантюру. Несмотря на дядин револьвер, она чувствовала себя ужасно уязвимой и одинокой в равнодушно-враждебном мире лондонских трущоб.

А тем временем на город спустилась настоящая тьма, рассеиваемая лишь тусклым светом из крошечных окошек-бойниц. Из-за тумана не было видно звезд и луны, а фонарщики не спешили зажигать уличные огни.

Людей с каждой минутой становилось все меньше. Страх перед Потрошителем гнал их прочь с ночных улиц. Кто-то спешил укрыться в своем убогом жилище, других влекли дешевые питейные заведения, где на полшиллинга можно было напиться дрянным, но крепким джином.

Усилием воли прогнав малодушные мысли, Лизи устремилась в самый темный из ближайших проулков. Стены соседних домов сходились так близко, что девушке казалось, будто с каждой минутой они сдвигаются все теснее, грозя раздавить незваную гостью. Кучи мусора громоздились вокруг, влезали одна на другую и, сливаясь, перерастали в настоящие курганы.

На вершине одной из куч в тусклом оконном свете Лизи заметила движение. Рука ее дернулась к сумочке, но оружие не понадобилось. Девушку испугал не человек. Громадная черная крыса, вцепившись зубами в мертвую ворону, пыталась вырвать ее из пасти худой, но не менее решительной кошки. Размеры хищников были почти одинаковые, и Лизи не сдержала тонкого вскрика, сообразив, что впервые видит такую огромную крысу. При звуке человеческого голоса животные замерли на мгновение, но даже не разжали челюстей и вскоре вновь терзали спорную добычу. Содрогаясь от омерзения, Лизи постаралась поскорее покинуть это отвратительное поле боя.

Соседний переулок оказался ничуть не лучше. Все те же зловонные отбросы и ночное зверье, ищущее пропитание. Лизи даже показалось, что она начала привыкать к запаху нищеты и запустения. Удивительно, но страх тоже несколько притупился. Она уже не металась от стены к стене, не шарахалась от ночных шорохов и бездомных животных. Нищий, спящий в ворохе старых газет, вызвал у нее лишь чувство брезгливого сочувствия, а две пьяные девицы, поющие во весь голос популярную в народе песенку «Мой ненаглядный, я твоя», — даже мимолетную улыбку. Ночной город был не таким страшным, как представляла Элизабет в первые минуты знакомства с ним. Девушка понемногу успокоилась и позволила себе расслабиться.

Именно тогда легкое, почти неслышное движение за спиной заставило ее резко обернуться. Темный переулок был пуст. Несмотря на это, парализующий страх накатил мощной волной, заставив на мгновение замереть даже сердце. Усилием воли Лизи стряхнула оцепенение и даже сделала пару шагов навстречу напугавшей ее тьме. С каждым ярдом страх нарастал, как будто отважная искательница приключений приближалась к чему-то неотвратимому и смертельно опасному. Возникло неприятное липкое ощущение, которое девушка никак не могла определить, но которое с этих минут уже не покидало ее. В конце концов Лизи остановилась.

«Там мне нечего делать! — твердо сказала она себе. — Там нет того, за кем я охочусь». Но при мысли об охоте она уже не чувствовала себя ловцом, выслеживающим дичь. Напротив, с каждой минутой она все больше представляла себя загнанным в лабиринт ягненком, по следу которого идет безжалостный хищник.

Лизи развернулась и поспешила покинуть это неуютное место. Впереди переулок вливался в более широкую улицу. Девушка убеждала себя, что именно там она найдет того, за кем пустилась в погоню. В глубине души она надеялась, что это произойдет на освещенной фонарями широкой площади, где на ее зов поспешат бравые констебли и случайные прохожие.

Улица, где она очутилась, действительно казалась более цивилизованной, чем окружающие трущобы. Кое-где горели слабые масляные фонари, вдалеке маячила припозднившаяся парочка. Но пугающее ощущение преследования никуда не делось. Страх постепенно затапливал душу, проникая в каждый укромный ее уголок.

Отойдя от страшного переулка на изрядное расстояние, Элизабет решилась оглянуться. Именно в этот момент призрачная, почти незаметная тень скользнула из темной подворотни на улицу. Длинная фигура в плаще с наброшенным капюшоном. Лизи почти не видела человека и могла хорошо разглядеть лишь его тень, распластавшуюся в круге света уличного фонаря. Человек замер под взглядом девушки, а его тень застыла бесформенным пятном на земле. Несколько секунд Лизи не сводила с нее глаз, но тень терпеливо лежала, не шевелясь. Лизи мотнула головой, прогоняя наваждение. «Померещится же с испугу!» — подумала она.

Однако тревога не покидала. Руки и ноги млели от странной слабости, и Лизи приходилось заставлять себя идти вперед. Поминутно оглядываясь, она замечала, что человек продолжает идти за ней. Но стоило