на пятерки, а начнешь жить семейной жизнью — то на тройки сразу скатишься. А я хочу, чтобы ты получила хорошее образование, что тоже разумно. Это разумно.

Вторая. Мальчик поначалу понимал, и как бы нормально все это было, но тут начались штуки сексуальные самые настоящие… То есть он не был моим первым мужчиной… То есть он не стал моим первым мужчиной. Но там было много этих моментов. Нас перло друг от друга со страшной силой.

Третья. Например, мы хотели чуть-чуть попутешествовать вместе. Туда и обратно невозможно было успеть. И я без согласия родителей. Я позвонила, сказала — мама, я не успею вернуться. Но папа, когда я вернулась, даже... ну, мальчик провожал меня… Но он очень рассердился — почему он здесь и ты что делаешь?

Первая. Ну и потом он говорит: ты понимаешь — ну вот он заканчивает институт, он не москвич, как ты можешь гарантировать, что он не хочет просто зацепиться за Москву, женившись на тебе. Вот он сейчас на тебе женится, а через пару-тройку лет ты поймешь, что ему нужна была вовсе не ты, а просто московская прописка. И когда он мне все это сказал — на тот момент он действительно меня убедил.

Вторая. И, значит, в какой-то момент… По-моему, это было воскресенье. Я говорю — мы сегодня к Вите поедем в гости. Хорошо? — Хорошо. Но мы не поехали в гости, а пошли в кино. А в гости поехали в понедельник. Мы сидим у Вити в гостях. Звонок. Мама. “Срочно ехать домой”. Я говорю: “Что случилось?” — “Срочно ехать домой”. Мам, объясни, пожалуйста, что я сейчас буду переть и волноваться? “Отец хочет, чтобы ты срочно приехала домой”.

Третья. Почему я не могу поехать с друзьями? Почему не могу остаться ночевать у друзей?

Вторая. Ну, мы удивились, собрались. Проводил меня. Я приехала. Отец отзывает меня в комнату, говорит — как это понимать? Я говорю — что? Типа — с какой стати ты сегодня была у Вити? Я ж спросила разрешения? — Ты спросила в воскресенье, воскресенье — выходной, родители должны были быть дома, а сегодня — понедельник, родители на работе. Что вы делали одни в пустой квартире? И меня просто так это бух по мозгам. Прости, папа, ничего не делали, кино смотрели. Вот. Он, конечно, был прав, мы, конечно, там многим занимались. Но… имели право.

Третья. Мы ничего такого не делали. Совсем ничего.

Первая. И я была согласна. И рассталась с ним, с этим молодым человеком, совершенно ну без всякого сожаления.

И потом, папа не сказал, что я тебе запрещаю, а он просто меня убедил.

Третья. По-моему, для него, для папы, такой молодой характер… был непонятен. Он не привык, он думает по-другому. Думает — его дочери это не подойдет. Просто ему не понравилось. Иногда он что-то говорил в шутку о мальчике. Ирония, да?

Вторая. И вот тогда был первый разговор, который как бы вот очень-очень наши отношения повернул. И тогда мне прямым текстом было сказано, что если ты с кем-нибудь переспишь до свадьбы, то ты мне больше не дочь, я от тебя отказываюсь, то есть если это случится, то считай, что у тебя нет отца.

Третья. Я захотела этого, потому что запрещали.

Вторая. Долгая шла беседа про всякие-разные морально-нравственные ценности, про то, что я не зла тебе желаю, а вот выйдешь замуж — ради бога, сколько угодно… Это была моя проблема всегда. Они друг у друга были первыми, они были счастливыми, и как бы по сей день они, тьфу-тьфу-тьфу, они вместе. А о том, что бывают другие истории, — это нет. “Пап, а если он не подходит мне физически?” — “А откуда ты это поймешь, если никого у тебя до этого не было? Тебе же не с чем сравнивать. Не бывает такого, чтобы люди не подходили друг другу”.

Первая. Мне моя старшая подружка говорила: “Выйти замуж не переспав — это все равно, что взять кота в мешке. Не делай глупостей! Убедись сначала, что это стопроцентно — то, что тебя устраивает в постели!”

Вторая. Шли разговоры про верность — что если это случится, то ты никогда не будешь счастлива замужем. Ты будешь не первой, он будет не первый, это будет беда на всю жизнь. Легко будет бросить.

Третья. Этот мальчик нашел другую подругу. Мы еще как-то разговаривали по телефону. Но мы уже шли по разным дорогам, да? Ну, мне нормально было с ним разговаривать, потому что для меня такой человек, который понимает меня, — редкость, ну не так много. Но для него со мной разговаривать было тяжело. Поэтому мы решили не общаться больше.

Первая. Очень даже бывает, что люди не подходят друг другу физически. Но это я сейчас знаю. Раньше не знала.

Вторая. Мне это свалилось как снег на голову — весь этот разговор. Унижало еще то, что отец мне все это говорит такие вещи. Ладно, если мама. Вот вы тихо сидите, и она по-женски тебе объясняет, что, ты знаешь, вот я, конечно, все понимаю, но пойми меня. Как-то деликатно. А когда тебе прямым языком говорят — что вы там, блин, делали! И если что, то ты мне не дочь! И отец! Мужчина!

Третья. И у папы — усы. Поэтому я любила мужчин с усами, когда школьницей была. Сейчас — нет. Не люблю.

Первая. Отец всегда твердо знал, что я ничего не сделаю такого, что бы причинило ему боль… И он этим пользовался. Если ему не нравился какой-то мужчина рядом со мной — я расставалась с этим мужчиной. Но… ему не нравился никто.

Вторая. Тогда я стала избегать отца. Тогда это было — конфликт во мне на уровне отторжения такого. Видимо, тогда это все началось. Вот сейчас я понимаю, что, видимо, тогда. Потому что сейчас мы абсолютно чужие люди. А началось, видимо, тогда. До этого мы были близкими, мы правда были родными и близкими. Да, я не могла ему ничего такого рассказывать, делиться с ним, я даже маме не могла ничего такого рассказывать, потому что я жила своей собственной жизнью, параллельной им, с самого детства, с самого раннего детства. Всегда я знала, что меня будут ругать, на меня накричат, меня там еще что-то. И даже просто по-человечески подойти к маме спросить что-то там такое — это всегда вызовет…

Третья. Ты не веришь мне? Ты боишься, что я сделаю что-то плохое. Значит, ты думаешь, что я плохая! Ты уверен, что я — плохая.

Вторая. И я, значит, начала прятаться от него. Я пыталась… я боялась жутко, я помню этот страх, я боялась столкнуться с ним в пустом коридоре… как-то там. Если учесть, что я, в принципе, с детства никогда не любила носить лифчики — скованное тело, мне казалось. Может быть, и надо носить, но я не люблю, меня это сковывает. Я ненавижу себя чувствовать несвободно в этом смысле. А дома, естественно, ходишь в каких-то маечках там просвечивающих, там еще что-то. Я жутко боялась. Потому что он брал как в тиски, и выйти тоже не получается — и так пытаешься, и эдак пытаешься, а куда? Ну никуда.

Первая. Мне всегда нравилось ездить на машине с ним рядом, не сзади, как полагается для ребенка, а именно рядом.

Вторая. В результате все это было-было-было, так оно все и происходило до ссоры. Потом случался конфликт, и какое-то время я могла дышать свободно, потому что тут со мной не говорили, и было по фигу — столкнемся, не столкнемся… Вот. И кстати говоря, сейчас вспоминаю, что были такие моменты, что мирились-то мы только потому, что столкнулись и отец как бы… ну и все… и типа помирились. И только потом еще через несколько дней — он говорит — ну так давай поговорим, а то чего это мы с тобой помирились, а мораль-то не ясна. Вот.

Третья. Тогда пусть на самом деле я буду плохая!

Вторая. И семья казалась благополучной. И приходили люди и говорили: “Ой, какие у тебя дети! Ой, какая у тебя семья! И как у тебя уютно, хорошо!” И просто гордиться надо и все такое! И как они поют, и как они то, и как они это! Вот.

Первая. А когда я стала старше, я замечала, что папа с удовольствием дарил мне цветы. И лучших цветов, чем отец, мне не дарил ни один мужчина. Лучших не потому, что папа подарил, а потому, что они были так выбраны.

Вторая. И когда у нас начались реальные серьезные конфликты, я стала анализировать все то, что было тогда, и стала понимать, что, возможно, своими действиями отец очень здорово подрывал веру в семью, веру в ощущение того, что муж, жена и так далее… И как это может быть? Мама рядом, а мы в другой комнате… А мы тут…

Первая. Дарил украшения, косметику. Маме он этого практически не покупал — мама все покупала сама. Она и не особенно этим увлекалась, но тем не менее.