разочарованием, так как на нем было три хорошо изображенных и легко различимых символа. По глупости я не делала никаких заметок, и не в состоянии вспомнить, что именно мы видели высеченным на камне.

Я задремала в машине на пути назад в Абердин. Когда Алан разбудил меня, я все еще пребывала в ступоре. Я не выспалась прошлой ночью, поэтому после легкого перекусона в “Оулиз” пошла домой одна. Я бросилась на постель, и хотя свет все еще струился потоком сквозь занавески, заснуть было только вопросом нескольких секунд. Утомленная и больная, я подъехала к каким-то хижинам после часовой прогулки на Мивер Тэп. Я осознала, что это были реконструкции жилищ Железного Века, построенные как часть комплекса Археололинка, хотя центр для посетителей, рядом с которым они стояли, исчез. Дадли вышел из одной из хижин, держа в левой руке свои гениталии. Я легла на спину и он навалился сверху, сунув свой член в мою руку. Он был огромный и твердый. Позволив головке проскользнуть между моих пальцев, я отогнула мягкую кожу, и почувствовала, как она разделяется в моей руке.

Дадли перенес центр тяжести. Я чувствовала, как его хуй трется о влажные губы моей пизды. Он прошел в меня, растягивая каждую складку и чувствительный рот моей вагины. Затем Дадли с отчаянной энергией начал вколачивать свое орудие в мой медовый горшочек и с хриплым стоном выстрелил поток горячей спермы. Я чувствовала, что моя пизда переполнена ею. Его горячая генетика капала с моего клитора. Я поглядела вверх и вместо Дадли увидела Алана. Я закрыла глаза и испытала оргазм, стремительно пронесшийся сквозь мое тело. Когда я снова открыла глаза, то увидела Дадли, одевающегося в густеющих сумерках. Как только я оделась, мы проследовали в одну из хижин, где пришли к обоюдно выгодному соглашению. Я представлю Дадли нескольким моим одиноким подругам, жаждущим секса, а он поможет мне убить Алана.

Я ПРОСНУЛАСЬ рано и прошла вверх по Юнион Стрит к Юнион Грув. Этим утром забирали мусор, поэтому на улицах были выстроены в ряд пакеты с ним. По своему обыкновению слетелись местные чайки, ожидая сбора в надежде найти лакомые кусочки. В результате все улицы были усыпаны очистками. Машина Алана была припаркована рядом с его домом, сзади сидел Дадли. Я надеялась, что его не бросили тут на всю ночь, не отставив ничего, кроме наброшенного одеяла. Из мусорного пакета, стоявшего рядом с машиной Алана, вывалились книги. Я обнаружила несколько работ Кристофера Бернса — “О теле”, “Каменное ложе”, “Состояние льда”. Я впихнула их обратно в пакет и оставила внизу на лестничном пролете у квартиры Алана.

Я вытащила его из постели и отругала за выбрасывание книг, как если бы это был просто мусор. Он оправдывался тем, что Кристофер Бернс это и есть мусор, как и все другие литературные — и Алан сделал ударение в слове “литературные” — неудачники, коих он считал отбросами. После нескольких минут словесного пинг-понга он оделся. Когда мы вышли из квартиры, он кинулся к пакету с книгами, которые я затащила на лестничную клетку. Я заставила Алана бросить его, и он отшвырнул пакет с такой злостью, что книги Кристофера Бернса рассыпались по полу. Я подобрала их и понесла с собой, заявив, что позже заберу и остальную добычу. Алан сказал, что “Старый Абердинский Книжный” не будет покупать работы такого рода. Я ответила, что их наверняка с радостью примут в “Оксфаме” или “Кансер Кэйа”. Он насмешливо улыбнулся и заметил, что невозможно даже раздарить этих забытых мужей — он сказал “мужей”, а не мужчин и женщин — литературы. Он указал на липкую полоску, приклеенную к обложке “Каменного ложа”: “Включена в окончательный список номинантов на премию Уитбред, Роман Года, 1989 г.”. Бернс оказался в числе вновь забытых писателей. Он приблизился к вершине, но так и не достиг её, на свою беду он обладал большим талантом, чем типы, подобные Иви Комптон- Бернетт.

Мы сели в машину и направились к Инверури. Я перелистывала “О теле” и наткнулась на рассказ, героем которого был имитатор Элвиса Пресли. Алан отвергал прозу Бернса как вычурную. Как слишком застенчивую, чтобы быть адресованной тому, кто понимал трэш. К несчастью, он был прав. Мы обсуждали то, как труд неудачливых писателей, художников и музыкантов помогает отлично продаваться творениям преуспевших. Бернс проложил себе дорогу к публикациям и респектабельным литературным журналам. Однако, выбрав свой жанр, он отрезал себе путь к большим прибылям. Он не собирался цеплять за собой хардкор-последователей или продаваться на долгосрочной основе, как Ги Дебор и Уильям Берроуз. У него не было преданной читательской аудитории и имелся небольшой шанс задержаться в печати на долгое время, если оставить в стороне возможность новой публикации лет через 30–40. Если коротко, это типичный автор среднего эшелона.

Мы проехали через Дайс и мимо аэропорта. Алан хотел попрактиковать чревовещание, так что уже Дадли указал холм Тайрбэггер с заднего сиденья. Я почти забыла об оральном сексе, которым там наверху несколькими днями раньше мы занимались у “лежащего” каменного круга, но воспоминание вернулось с прозрачной ясностью повторяющегося сна. Дадли говорил о писателе Дункане Маклине, описывая его как этакого местного парня, родившегося в Фрэйзерборо и выросшего в какой-то маленькой деревушке за Бэнкори. Дадли сообщил мне, что в первой книге Маклина “Ведро языков” был один рассказ, названный “Друиды высирают это, не в состоянии показать”, в котором кодла футбольных фанатов принадлежавших среднему классу, напилась в стельку на вымышленном месте, вольно соотнесенному с окрестностями Тайрбэггер. Я спросила Дадли, как он узнал, что хулиганы принадлежали среднему классу. Он ответил, что это было просто. Каждый дурак знал, что фанаты Абердина, добившиеся дурной славы на страницах таблоидов в эпоху восьмидесятых, были просто оравой буржуазных кретинов. Их вечно плохо одетый лидер-талисман Джей Аллан даже похвалялся этим в своей безграмотной попытке автобиографии “Кровавые фанаты: Дневник футбольного хулигана”.[7]

Дадли характеризовал Маклина как пролетарского постмодерниста, который хотел подойти к Дайсу с психогеографических позиций, преувеличивая расстояние от вертолетной площадки и ближайшей автобусной остановки. Понимая, что тусовка городских мудаков будет лезть вон из кожи и облазит кучу холмов, чтобы добраться до этой легкодоступной местной достопримечательности. Даже не стоит обсуждать интеллектуальные недостатки его персонажей — невежественной свиноподобной кодлы буржуазных фантазеров — которые привели их к непоколебимой уверенности, что камни Тайрбэггера были воздвигнуты Друидами. Издатели книги не могли отделить правду от вымысла в том, что касалось ландшафта, но местные, читавшие этот рассказ, смогли вдоволь посмеяться над шутами-журналистами в Эдинбурге и Лондоне, обманутыми этим вздором!

Алан прервал Дадли, разразившись старинной тирадой ярмарочного зазывалы, которую он часто использовал, когда взаимодействовал с манекеном. Я не помню точно, что он тогда сказал, но суть его слов была в следующем: “На вершине Тайрбэггер Хилл находится языческий храм. Он состоит из десяти высоких камней, размещенных по кругу; диаметр его около двадцати четырех футов. Самые высокие из камней, около девяти футов над землей, стоят на южной стороне; самые низкие же, четыре с половиной фута, на северной стороне. Между двумя самыми южными камнями, около шести футов в высоту, есть также еще один камень, поставленный на ребро. Все они необработанны, огромных размеров. Также можно увидеть много очень больших камней, собранных вместе и расставленных в определенном порядке; они разбросаны по всему северо-востоку Шотландии; способы установки камней различались, и по большей части они располагались на вершинах или склонах холмов. Это были места языческих жертвоприношений — широко распространенная традиция; для них и им подобного должна была проводиться церемония языческого поклонения, и обязательно на возвышениях. Я не буду возражать, если вы посмотрите, видны ли на этих камнях следы огня. Мы знаем о библейском Иакове, устанавливающем камень — эта религиозная церемония тех дней и языческое идолопоклонство, без всякого сомнения, связаны друг с другом”.

Как только Алан закончил свою речь на нашем мероприятии, Дадли заявил, что читал много работ Дункана Маклина, например, “Черное логово”, подробно описывавшее округу Бэнкори. В нем Маклин показывал “длинный нос” мнимо искушенным столичным читателям, сравнивая Боджи и Гэди — позади О`Беннахи — с американской рекой, которая по его утверждению называлась Крэнберри. Это дало Дадли возможность вдоволь посмеяться своим утробным смехом над литературными