думает: 'Я есмь все сущее', – это его высший мир.
21. Поистине, это его образ, поднявшийся над желаниями, свободный от зла и страха. И
как [муж] в объятиях любимой жены не сознает ничего ни вне, ни внутри, так и этот
пуруша в объятиях познающего Атмана не сознает ничего ни вне, ни внутри. Поистине, это его образ, [в котором он] достиг [исполнения] желаний, имеет желанием [лишь]
Атмана, лишен желаний, свободен от печали.
22. Здесь [в этом состоянии] отец – не отец, мать – не мать, миры – не миры, боги – не
боги, веды – не веды; здесь вор – не вор, убийца – не убийца, чандала – не чандала, паулкаса – не паулкаса, нищенствующий монах – не нищенствующий монах, аскет – не
аскет. За ним не следует добро, за ним не следует зло, ибо тогда он преодолевает все
печали сердца.
23. Хотя, поистине, тогда [в состоянии глубокого сна] он не видит, – поистине, зрящий он,
[хотя] не видит. Ибо не разрушается зрение у зрящего, потому что не может погибнуть.
Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы видеть.
24. Хотя, поистине, тогда он не обоняет, – поистине, обоняющий он, [хотя] не обоняет.
Ибо не разрушается обоняние у обоняющего потому, что не может погибнуть. Но нет
второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы обонять.
25. Хотя, поистине, тогда он не пробует на вкус, – поистине, вкушающий он, [хотя] не
пробует на вкус. Ибо не разрушается вкус у пробующего на вкус потому, что не может
погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы
пробовать на вкус.
26. Хотя, поистине, тогда он не говорит, – поистине, говорящий он, [хотя] не говорит. Ибо
не разрушается речь у говорящего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после
него], нет другого, отличного [от него], которому он мог бы говорить.
27. Хотя, поистине, тогда он не слышит, – поистине, слышащий он, [хотя] не слышит. Ибо
не разрушается слух у слушающего потому, что не может погибнуть. Но нет второго
[после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы слышать.
28. Хотя, поистине, тогда он не мыслит, – поистине, мыслящий он, [хотя] не мыслит. Ибо
не разрушается мысль у мыслящего потому, что не может погибнуть. Но нет второго
[после него], нет другого, отличного [от него], о чем он мог бы мыслить.
29. Хотя, поистине, тогда он не осязает, – поистине, осязающий он, [хотя] не осязает. Ибо
не разрушается осязание у осязающего потому, что не может погибнуть. Но нет второго
[после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы осязать.
30. Хотя, поистине, тогда он не позна?т, – поистине, познающий он, [хотя] не позна?т.
Ибо не разрушается познание у познающего потому, что не может погибнуть. Но нет
второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы познать.
31. Поистине, где есть [что-либо] подобное другому, там один видит другого, один
обоняет другого, один пробует на вкус другого, один говорит другому, один слышит
другого, один мыслит о другом, один осязает другого, один познает другого.
32. Он становится словно вода, один, видящий, недвойственный. Это – мир Брахмана, о
царь'. – Так Яджнявалкья наставил его: 'Это – его высшая цель, это – его высшее
достояние, это – его высший мир, это – его высшее блаженство. Малой долей этого
блаженства и живут другие существа.
33. Когда кто-либо из людей здоров, богат, господствует над другими, в избытке вкушает
все людские наслаждения, то это – высшее блаженство людей. Стократное блаженство
людей, это – однократное блаженство предков, приобретших [свой] мир. Стократное
блаженство предков, приобретших [свой] мир, это – однократное блаженство мира
гандхарвов. Стократное блаженство мира гандхарвов, это – однократное блаженство
богов [по] деянию, тех, которые благодаря [своему] деянию достигли божественности.
Стократное блаженство богов [по] деянию, это – однократное блаженство богов по
рождению, а также – просвещенного, свободного от лжи, не побежденного желанием.
