любой тени и ждать удара в спину.
Он быстро повернул за угол и дворами добрался до двадцать седьмой.
Поднявшись и открыв своим ключем, он застал Роба уже дома. Бывший полицейский сидел за большим столом, в комнате, перед своим разобранным «Штурмом» и флаконом ружейного масла. Тут же, на столе, на расстеленном мешке, лежали два фонаря, две поясных сумки, две черных коробочки непонятного назначения, два переговорных устройства, нож и два противогаза. Борода копа была сбрита.
«Серьезно!» — поднял брови Кит.
- Готовлю арсенал, — ответил на его взгляд Роб и кивнул на сумку с документами. — Как сходил?
Кит, смеясь, рассказал ему о встрече с Сиплым.
- А что на сорок восьмой? — спросил он, пряча сумку в указанный хозяином шкаф.
- А ничего, — коротко ответил Роб.
- Он не пришел?
- Пришел. Только не он. Не Скарамо.
- А кто?
- Не знаю, я не спросил его фамилию. Какой–то мужик с винтарем, с «Барреттом».
- Ну? — произнес Кит, видя, что Роб не собирается рассказывать дальше.
- Ну а что «ну»… Он минут двадцать сидел в засаде на крыше часового завода. Думаю, тебя высматривал.
- Ты не проследил за ним? Куда он потом пошел?
- Куда пошел… — пожал плечами Роб. — Куда он потом пошел, туда мне пока рано.
- Ты что, убил его?
- А что, надо было пригласить его на партию в бридж? — усмехнулся Роб. — Как ты себе представляешь мою слежку за этим парнем? Парни, которые позволяют за собой проследить мужику в комбезе и со «Штурмом» за спиной, не приходят на встречу с «Барреттом». Это был профи, Кит. И то, что я умудрился его снять — это нам очень повезло.
- А винтовка?
- Я похоронил ее пока, там же, на заводе. Заберу потом при случае.
Пощелкивая, полязгивая деталями, Роб в несколько секунд собрал «Штурм», присоединил снаряженный магазин, привинтил глушитель. Положил трубку глушителя перед Китом.
- Привинтишь к своей пушке. Твоего здесь: сумка, фонарь, переговорное, противогаз, — кивнул он на стол. — В сумку я положил еще два магазина. Там же обезболивающее и бинты, на всякий нехороший случай.
Кит не стал говорить про ампулу нового анестетика Хилмана, взятую из сумки.
- А это что? — Кит показал на коробочки.
- Мины. Очень удобная штука, если прижмут и придется уходить. Липнет к чему угодно. Если бы не опасность, что они держат в лаборатории девочку, я бы прилепил эти штуки им на дверь. Было бы вообще без проблем: пока те, что уцелели, вытряхивали бы из штанов, мы бы их уже приняли поштучно… Ну да ладно, что толку мечтать… Короче… Сейчас два часа сон. Потом обедаем и выдвигаемся.
Роб указал Киту на диван, сам, не раздеваясь, завалился на кровать в детской.
Спокойная уверенность Роба внушала надежду, что все закончится благополучно.
Киту мало верилось, что
И хорошо бы взять живым Скарамо! Кит заглянул бы ему в глаза…
Хотя… Что можно увидеть в этих глазах!
Но самое главное — пристроить документы в надежные руки!
Ну а если Глен не знает ни одного человека, который мог бы продолжить разработки Хилмана и завершить их? Не проще ли было передать бумаги в ту комиссию, на которую работала Джессика?..
Нет, не вариант. В любой мало–мальский важной организации верхушка кормится с руки «Снуксил».
Безнадежность…
Мир катится в тартарары огромным валуном и вставать на его пути — себе дороже. Этот валун безжалостно подминает одиночек вроде Хилмана. Подомнет и его, Кита. Раздавит вмешавшегося Роба… Кто они такие? Да никто. Что они для этого мира? Ничто.
Ты влез в игру, начатую не тобой; тебя не звали в нее играть; ты даже не знаешь ее правил. Ты бы хотел остановиться?.. Но выйти из этой игры нельзя, пока не кончится партия.
Если сегодня они останутся живыми, а в том, что они останутся живыми, Кит почти не сомневается, нужно будет бежать из этого города. Бежать куда угодно, пока не поздно. Кит и так достаточно много сделал для него. Пусть другие попробуют сделать хотя бы столько же! И поэтому он сбежит, и совесть его будет чиста. Вот только отберет у этих ублюдков Джессику. И заберет маму из этой чертовой клиники…
Кит проснулся от того, что Роб взял его за плечо.
Он так долго ворочался на скрипучем диване, думал уже, что ему так и не удастся задремать. Однако же нет — уснул и спал, кажется, не меньше часа.
- Отдохнул? — спросил Роб.
Кит неопределенно пожал плечами. Кажется, отдохнул.
- Если проснулся не в настроении, лучше спи еще, — серьезно произнес коп. — На такое дело нужно идти бодрым и с желанием.
- Да нормально, — улыбнулся Кит. — Желание есть.
- Ну, смотри… Парковая баранина на столе, так что давай, на кухню.
- В общем так, — начал он, после того, как Кит уселся за стол и взялся за ломоть вареной собачатины. — Когда будем на месте, не делаешь никаких лишних телодвижений — дышишь, говоришь, ходишь и все остальное только по моей команде. Прежде всего переговариваем с прокаженным. Надеюсь, он сможет посоветовать дельного человека. Если нет… Тогда будем надеяться на лучшее. Потом идем к лаборатории и располагаемся на подходах. Пропускаем гостей метров на пять–шесть вперед, остаемся у них за спиной. Если идут двое, действую только я, ты — ждешь. Если трое, ты снимаешь крайнего со своей стороны и ждешь, пока я сделаю остальное. Если четверо, значит снимаешь крайнего со своей стороны и потом держишь под огнем того, что шел рядом — только его, и что бы там ни случилось. Нам нужен один живой. Стрельбу начинаешь только после моего первого выстрела. В том, что неожиданность сыграет в нашу пользу, никаких сомнений нет, так что на этом этапе особых трудностей не будет. Если же вдруг случится неприятность, например, я буду убит, твоя задача — уйти оттуда живым, сам понимаешь, потому что один ты ничего не сделаешь, без вариантов. Если я ранен и не могу сам передвигаться, не нужно играть в благородство и пытаться меня отбить или вытащить — твои действия те же, что и в первом случае. Без вариантов. Помни, что документы остаются здесь и за ними должен кто–то вернуться. Далее… Взяв «языка», надеваем противогазы и выдвигаемся к лаборатории. Язык подает своим сигнал и я его тут же кончаю. После того, как открылась дверь, ты бьешь в лоб открывшему, а я работаю внутрь. Дальше действуем уже по обстоятельствам. Мы успеем положить троих–четверых, пока до остальных дойдет, в чем дело. Главное, не лезь на рожон, не жмись ко мне и ищи укрытие. Стреляй в любого, кто окажется перед тобой, и неважно, вооружен он или безоружен. Запомни это! Там нет хороших ребят, там нет невольников, которых злые дядьки заставили работать на себя. Кто бы и что тебе ни говорил, не слушай ни секунды, стреляй, не колеблясь, и не бойся ошибиться. Если хоть на мгновение засомневаешься, тебе конец. Ты понял? Видишь перед собой живого — это неправильно, и ты должен исправить ошибку. Ты все понял?!
Кит кивнул, задумчиво дожевывая кусок мяса. Перспектива стрелять без разбора во все, что движется, не очень его радовала.
- Ты пойми, — словно прочитал его мысли Роб, — ты пойми, что речь идет о твоей жизни. Если ты остановишься хоть на секунду, начнешь задумываться, станешь слушать — тебе конец. Жалкий плачущий ботаник в запотевших от страха очках, который минуту назад валялся у тебя в ногах и благодарил за спасение из рабства, полоснет тебе по горлу осколком какой–нибудь колбы, или плеснет в морду кислоты, или вгонит в ногу дозу снука, пока ты будешь ронять скупую мужскую слезу над его несчастной судьбой. Это
