теократическое государство – т.н. «Папская область» – государство, существовавшее в 756 – 1870 гг., возглавляемое Папой Римским. В XVI-XVIII вв. в Папской области установился режим абсолютизма.
Вторая, т.н. «восточная» модель, вполне допуская проникновение государства в дела церковные, при этом на государство переносился ряд функций, традиционно присущих церкви [77]. Так некоторые монаршие указы напрямую решали вопросы церковной организации и богословия. Например, царь Пётр I отменил в России патриаршество и заменил его коллегиальным синодом – органом, не предусмотренным церковным правом Православной Церкви [78].
И «западная», и «восточная» модели имеют под собой прочную идеологическую основу. Так, западная модель черпает свои корни в евангельских временах, в учении самого Христа, «восточная» же – была заложена несколько веков спустя после Иисуса, византийскими императорами. Отношения церкви и государства в Византийской империи определялись принципом, традиционно называемым «симфонией». «Симфония» – это некий духовный союз между государством и церковью, где обе стороны признают одного и того же Бога и, номинально, преследуют одинаковые цели. Император, согласно принципу симфонии, считался образом Христа, а церковь – царством Божьим на земле. Однако, как справедливо вопрошает исследовательница Е. Элбакян – «возможна ли в действительности симфония между светской и духовной властями, между царством Кесаря и царством Бога?» [79]. Интересно, что многие современные православные богословы оценивают возможности данной симфонии довольно сдержанно. Так, протоиерей Иоанн Мейендорф, например, пишет: «Союз Церкви с государством, начавшийся при императоре Константине…, был в некотором отношении двусмысленным… За свободу и новые возможности Церковь заплатила дорогой ценой» [80].
Православные по своему вероисповеданию учёные-религиоведы А.А. Мейер, А.В. Карташев, Л.Е. Галич, Ф.К. Греков и Е.П. Иванов ещё в начале XX века признавали, что «в христианском мировоззрении можно уловить такие элементы, которые делают его совершенно несовместимым с какой бы то ни было светской государственностью» [81], что «Церковь [Православная] явилась в результате перерождения христианства; чистому же, неперерожденному христианству нечего делать ни с миром, ни с культурой, ни с государством» [82]. «Идея церкви и есть та идея, которая может быть поставлена… смело на место идеи государства» [83].
Заслуживает особого внимания точка зрения на государственное правление, высказанная Фомой Аквинским. Он «полагал для человека естественной общественную жизнь, требующую управления ради общего блага. Фома выделял шесть форм правления: в зависимости от принадлежности власти одному, немногим или многим и в зависимости от того, исполняет ли данная форма правления надлежащую цель – сохранение мира и общего блага, или же преследует частные цели правителей, противоречащие общественному благу. Справедливые формы правления – монархия, аристократия и полисная система, несправедливые – тирания, олигархия и демократия. Наилучшая форма правления – монархия, поскольку движение к общему благу наиболее эффективно осуществляется, направляясь единым источником; соответственно наихудшая форма правления – тирания, поскольку зло, осуществляемое волей одного, больше, чем зло, проистекающее из множества различных воль, кроме того демократия лучше тирании тем, что служит благу многих, а не одного. Фома оправдывал борьбу с тиранией, особенно если установления тирана явно противоречат божественным установлениям (например, принуждая к идолопоклонству). Единовластие справедливого монарха должно учитывать интересы различных групп населения и не исключает элементов аристократии и полисной демократии. Церковную власть Фома ставил выше светской, ввиду того, что первая направлена на достижение божественного блаженства, в то время как последняя ограничивается преследованием лишь земного блага; однако для реализации этой задачи необходима помощь высших сил и благодати» [84].
Последний и один из особенно важных аспектов различия двух Церквей, заключается в следующем: Римско-католическая Церковь представляет собой наднациональную и внетерриториальную религиозную конфессию, в отличии от Православия, которое может быть, например, русским или греческим. Римско- католическая Церковь, несмотря на то, что включает в себя много обрядов (о чём я уже писал выше), управляется из одного единого источника, которым является Римский Престол, поэтому, разнообразная по числу включённых в неё форм, Католическая Церковь представляет собой в конечном итоге единый, органично функционирующий организм. В то время, как Православная Церковь состоит из 15 автокефальных (поместных) церквей.
Перечень православных автокефалий:
1. Константинопольская православная церковь;
2. Александрийская православная церковь;
3. Антиохийская православная церковь;
4. Иерусалимская православная церковь;
5. Русская православная церковь;
6. Грузинская православная церковь;
7. Сербская православная церковь;
8. Румынская православная церковь;
9. Болгарская православная церковь;
10. Кипрская православная церковь;
11. Элладская православная церковь;
12. Албанская православная церковь;
13. Польская православная церковь;
14. Православная церковь Чешских земель и Словакии;
15. Православная церковь в Америке.
Как видим из приведённого списка, Русская Православная Церковь – всего-лишь часть Православной Церкви. Следовательно, Патриарх Московский и Всея Руси управляет только вверенной ему автокефалией – Русской Православной Церковью. Остальные автокефалии к сфере его юрисдикции не принадлежат – у них имеются свои патриархи.
Вот что говорил о соотношениях между Римско-католической и Православной Церквами отечественный исследователь Павел Осипович Пирлинг: «Для католиков существует только одна истинная Церковь. Это та, которую утвердил Христос на незыблемом камне св. Петра. Она одна – хранительница великих обетований, данных всему христианскому миру в лице главы апостолов и его законных преемников, епископов римских. Об этом учат вселенские соборы; о том же свидетельствуют святые отцы восточной и западной Церквей. Опору свою эти заветы находят и в церковной практике первых веков христианства. В глазах римских первосвященников русская Церковь, равно как и греческая, является лишь ветвью, отделившейся от основного ствола» [85].
Как я отмечал выше, обе Церкви признают друг у друга апостольскую преемственность [86], однако, тем не менее, евхаристическое общение между ними отсутствует [87].
Впрочем, кардинальных различий между католичеством и православием действительно не так уж много. В 1975 году в своей речи Папа Римский Павел VI сказал: «малого недостает, чтобы оно [евхаристическое общение католиков с православными – А.К.] достигло полноты, которая позволит совместное совершение Евхаристии Господней» [88]. Французский католический теолог Ив Конгар (1904-1995) говорил: «в Католической и Православной Церквах (почти) всё одинаково, но всё и совершенно различно. Обе изначально обладают общим апостольским наследием, которое они восприняли различным образом и впоследствии по-разному развили» [89].
Закончить эту главу хочется следующими словами: «Перед Востоком и Западом стоит
