отречения от России. Бесспорно, родина и национальность стояли для них на втором месте после веры, но, будучи прежде всего христианами, русские католики считали выбранное ими католическое христианство главным в жизни, предпочитая его всему остальному, даже родине» [352] . Те же русские католики, которые не покинули страну, а остались в России и стали исповедовать свою веру тайно, продолжали миссионерскую деятельность в русских городах. Их деятельность выражалась, прежде всего, в финансовой и духовной поддержке католических учебных заведений, а так же в привлечении туда воспитанников. Некоторые из этих учеников, впоследствии, стали католиками, а кто-то даже католическими монахами и священниками.
Случаи Гагарина, Мартынова и остальных русских католиков красноречиво свидетельствуют нам о том, что выбор религии для российского свободомыслящего дворянства – полностью осознан и идёт от сердца. Как видим из приведённых выше биографий, большинство из этих образованнейших людей своего века оставили после себя массу сочинений посвящённых католическим догматам, а так же имеющих миссионерский характер. В этом как раз и кроется одна из основных особенностей русского католичества. Как справедливо заметила Е.Н. Цимбаева, «догматы, легко принимаемые на веру рождёнными в лоне католической церкви, становились предметом рационального исследования и логического обоснования у лиц [353], прошедших сложный путь смены вер» [354]. Почему так происходит? Всё очень просто: у католиков «по рождению» вопросы догматов просто не в состоянии пробудить того интереса, который к ним проявляют католики, перешедшие в католичество из православия. Просто первые восприняли эти догматы «с молоком матери», как само собой разумеющееся, эти люди, собственно, уже родились в данной традиции. Для вторых же эти самые догматы послужили тем самым «краеугольным камнем», благодаря которому они осознали истинность католичества в сравнении с православием.
При этом, следует особо подчеркнуть, что это внимание русских католиков к догматам имеет чисто исследовательский интерес. Никто из них не собирался эти догматы оспаривать. Скорее, обращаясь к постулатам Католической веры, им хотелось лишний раз доказать самим себе, что они сделали правильный выбор в пользу католичества. Что они не ошиблись в своём выборе. Лучше всего мои слова проиллюстрирует высказывание одного русского учёного первой половины XIX века, А.Н. Муравьёва: «Римляне стараются исключительно основать учение своё о господстве апостола Петра и преемнике его кафедры на словах Евангелия и фактах исторических: будем и мы бесстрастно рассматривать – отколе могли они почерпнуть такое учение» [355].
Собственно говоря, сам по себе переход в Католичество из Православия на территории России нуждался в теоретическом обосновании для неофитов. В этой связи новообращённые католики, а, как мы выяснили выше, в основном это были дворяне, аристократы и интеллектуальная элита, – приводили аргументы, «согласно которым догматические различия между Западной и Восточной Церквами объявлялись несущественными, зато переход из православия в католичество и, главное, создание Русской Католической Церкви представлялись или как возвращение к первым временам христианства на Руси, и православию святых Ольги и Владимира, Ярослава Мудрого, когда обрядовые и прочие различия не препятствовали тому, чтобы русский народ принадлежал к семье европейских народов, семье, составляющих единую Вселенскую Церковь, возглавляемую преемником апостола Петра – Римским папой» [356].
Итальянский историк В. Джусти, а так же его коллеги из Польши В. Сливовска и Б. Муха считают, что главная причина распространения католичества в русской дворянской среде заключалась в недостатках Православной церкви, «которая была зависима от царской власти, изолирована от культуры и общественных запросов высшего сословия и не адаптировала своё учение к новейшим общественным тенденциям» [357].
Почему люди, желающие стать католиками, эмигрировали из страны? Разве нельзя было просто перестать посещать православные богослужения? К сожалению, нет. Ибо обязательное исполнение религиозных традиций было предписано Законом всем православным жителям страны. Так, православный христианин обязан был исповедаться и причаститься не менее одного раза в год. Причём детей к таинствам должны были приводить их родители. Начиная с семилетнего возраста – обязательно. «Гражданское и военное начальство, как и духовное, должно было наблюдать, чтобы подчиненные неукоснительно исполняли свой христианский долг. О тех, кто не исполнял своего христианского долга в течение трех лет и не воспринимал увещевания священнослужителей, сообщалось гражданскому начальству на его усмотрение. Родители, которые не приводили детей на исповедь, подвергались особому внушению священноначалия и замечанию от местных гражданских властей» [358].
Массовый переход русской интеллигенции в католичество из православия, заставил правительство принять решительные меры. Так, в 1845 году было принято «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». Одна из глав этого закона носила название «Об отступлении от веры и постановлений церкви». В частности, уголовным преступлением являлось «совращение из православного в иное христианское вероисповедание». Уличённый в данном преступлении приговаривался, согласно статье 195 данного Уложения, к лишению всех прав и преимуществ и к ссылке «на житье в губернии Тобольскую или Томскую» или «к наказанию розгами и к отдаче в исправительные арестантские роты гражданского ведомства на время – от одного до двух лет». Если удавалось доказать, что для совращения из православия в католичество были употреблены принуждение и насилие, то виновный лишался своего состояния, всех прав и свобод, наказывался плетьми и отправлялся на поселение в Сибирь. Как совершенно справедливо заметила О. Лиценбергер, «закон умалчивал о наказаниях за насильственное обращение граждан инославных и иноверных конфессий в православие, хотя такие факты, несомненно, имели место» [359].
Русский философ С.Н. Булгаков говорил: «Вековые преступления против свободы совести тяжелым свинцом лежат на исторической совести русской Церкви» [360]. В другой своей работе Булгаков писал: «Ни церковь не может стать государством и вооружиться его мечом, ибо постольку она перестает быть церковью, ни государство не вправе узурпировать себе церковного авторитета, будучи мирской стихией. Но эта стихия должна пропитываться христианским духом и заповедями христианства…» [361]. «Внутреннее отделение церкви от государства при всяком внешнем положении церкви должно быть для нее нормой» [362], заключает Булгаков. Проф. Екатерина Элбакян в одной из своих статей пишет: «Либеральная российская интеллигенция начала XX в. в целом негативно оценивала сложившиеся в Российской империи государственно-церковные отношения, выступала за секуляризацию общественных отношений, на основе которой могло бы возродиться истинное христианство, к которому верующие обратились бы не по принуждению, а по зову своего сердца» [363]. Воистину «…Человек не свободный в совести не есть христианин» [364] .
До середины XIX века руководство Российской империи стремилось «организованно и административно» поработить Католическую Церковь в нашей стране. Идеологическое воздействие католиков на русских людей должно было быть сведено до минимума, для этих целей всячески ограничивалась католическая миссия на территории нашей страны.
В «Своде законов Российской империи» было прописано, что «первенствующая и господствующая в Российской империи вера есть Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания» [365]. Российский император «не может исповедовать никакой иной веры, кроме Православной» [366]. Согласно этому закону, российский самодержец должен «быть верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры и блюстителем правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» [367] .
Религиозные праздники в России отмечались только, если они были праздниками Русской Православной Церкви. Праздники иных конфессий государством игнорировались. Православные же торжества отмечались на самую широкую ногу. Так в дни православных праздников все госучреждения и учебные заведения не работали. Так же не разрешалось производить наказания по судебным приговорам.
