— По адресу явились, — прокомментировала Катрин.
Командир шутку не принял:
— Кать, прошу посерьезнее. Первый контакт может стать решающим.
— Ясно, — начальница подмигнула Женьке.
Смеется. А, между прочим, в том, что командиру группы заметно не по себе, ничего особо веселого нет. Все нервничают, но он-то первый раз. Можно понять.
Толкунов шагал впереди, поминутно оправляя ремень с кобурой. Улица была разворочена колесами и гусеницами, валялись измочаленные доски и крышки ящиков. Впереди что-то стучало, работали двигатели. На контакт группа выходит. Женька почувствовал себя грязным, смущенным и ни к чему не готовым. Не ляпнуть бы какую глупость.
Первый контакт установила товарищ Мезина:
— Эй, дитя, подойди на секунду!
За плетнем что-то мелькнуло, и показалась детская голова, в туго повязанном платке. Рожица чумазая, под носом болячки, разъеденные соплями, но смотрел малолетний абориген на пришельцев безбоязненно.
— Ой, тетя, а вы дохтур? — Зубов у дитя был явный некомплект.
— Нет, я штабная тетенька, — сказала Катрин. — Ты, красавица, здешней будешь?
— Так як же в Богоявленском уродилась, — заверил ребенок, с любопытством рассматривая офицеров. — Ночлег треба?
— Нет, мы своих ищем. В хате взрослые есть?
— Ой, бабуся тильки. Военных нема. У церквы стоят, — девчушка, перевесившись, через плетень, махнула рукой в цыпках. — Туда ходите.
— Спасибо, принцесса. А водонапорная башня там или в другую сторону?
— О, то вы скажите! Нема вышки. Германец взорвал, шоб мы тут завсе околели, — девчонка бесстрашно раскачивалась на плетне. — Вон там стояла, у Гришкиной хаты. Тоже спалили. Ироды. Теть, а вы точно не дохтур?
— Нет, извини уж. Евгений… — начальница кивнула Женьке, уже развязывающему почти пустой вещмешок.
Дитя живенько, но не без достоинства, сгребло куски сахара:
— Благодарствуйте. С бабусею повечерим, чаю попьем.
— Хорошее дело, — согласился Женька, затягивая горловину.
— Земляков, вперед! — приказал старший лейтенант.
— Эгей, а я, когда выросту, точно дохтором стану, — заверила девчонка вслед.
— Это правильно, — Катрин, улыбаясь, обернулась: — Выучишься, к нам приходи. Нам лихие дивчины нужны. Только смотри, забор не повали. А то бабуля тебе добавит вавок. С тыла.
— Ни, бабуся добрая, — радостно заверила юная аборигенка. — Вы, если що, ночевничать приходите. У нас клопов нема. Повывелись…
Женька ухмылялся, выдергивая сапоги из грязи. Ничего, раз на месте — уже хорошо. Свои люди кругом.
— Война людей уродует, — вдруг пробормотал Толкунов. — Что здесь, что у нас. Мутанты вырастают.
— Ну, не всегда, — Катрин сняла пилотку, пригладила волосы. — Эта русалочка человеком станет. Шустрая, в попе шило. В дерматологи-венерологи или в санитарно-эпидемиологический надзор нацелится. Такие шмакодявки у нас оспу с холерой и задавили.
— Угу, конечно, — старший лейтенант оглянулся. — Земляков, ты руки хорошенько помой, а то чесотку к нам занесешь.
Прошли мимо огородиков. Вдали, на возвышенности, с трудом проползали груженые машины. Слева, за развалинами, открылось разрушенное сооружение, в котором с трудом можно было опознать остатки водонапорной башни. Рядом стоял грязный «Додж», из кузова которого торчала прикрытая брезентом корма лодки.
— Как по маслу, — сказала Катрин. — Главное было, в грязи не затонуть.
Делать, собственно, было нечего. Женька отскребал сапоги, начальница болтала с водителем, который в спецгруппу формально не входил. Радиста и подрывника Толкунов отвел в сторону знакомиться.
Странно как-то. Может, нужно было с оружия начать? В кузове, рядом с лодкой лежали ящики и мешки со снаряжением и оружием. Начальница нервничала, хотя и не показывала вида. Действительно, с пустой кобурой чувствуешь себя голым. Катерина любит этак прямолинейно формулировать, и, оказывается, никакого преувеличения здесь нет. Не Москва ведь кругом.
Наконец хмурящийся Толкунов подошел, отвел сержантшу за кабину. До Женьки доносились лишь обрывки тихого разговора:
— …квалификация никакая…
— …что такого? Война…
— …задание сорвем. Кто их знает, доверять трудно…
Терпение Мезиной истощилось:
— Не мудри, товарищ старлей. Варварин их сам отбирал. Так что, оружие разобрали, проверили, и вперед — задание выполнять. Спецов из «Альфы» и «Вымпела» все равно не дождемся…
— …ответственность на кого?…
Катрин вспрыгнула в кузов:
— Всё, товарищи демонстрируйте, что полезного привезли и двигаемся. Время поджимает. Вдруг немец драпанет и нас не дождется?
— Так вы, товарищ младший лейтенант, с нами идете? — неуверенно спросил старшина-радист.
— Здрасте! — изумилась наглая Мезина. — Это вы со мной едете. И мы всей кучей поддерживаем операцию товарища старшего лейтенанта. Он специалист, из самой Москвы, между нами говоря. А мы — пажеский корпус. Слыхали про такое формирование?
Старшина и сержант слегка заулыбались.
— А вот товарищ младший лейтенант тоже с нами?
Женька знал, что в своих окулярах доверия у бывалых бойцов не вызывает. Да и заляпанная шинель авторитета явно не прибавляла.
— Я — переводчик. Из Центрального управления.
— Скромничает, — Катрин улыбнулась. — Пострелять наш переводчик успел, да и немцев с оружием в упор посмотрел. Так что, товарищи бойцы, не сомневайтесь. Хорошо сработаем — всем коллективом войдем в Особую группу. Вот тогда уж…
Бойцы переглянулись.
— Особая Берлинская группа, — объяснила Катрин. — По отлову Адольфов. Задача — переловить всех до единого. Потом начальство нужного Адольфика само отберет. Усишки там погуще, челку подлиннее.
Шутка была не слишком тонкой, но бойцы прыснули.
— Мезина! — рявкнул Толкунов.
— Действительно, что мы лясы точим? — возмутилась Катрин. — Стволы давайте…
Пистолеты, свой и подопечного, начальница проверила лично. Сам Женька поштучно отбирал патроны — Катерина доверила. Бойцы поглядывали с интересом, пока старлей не заставил развернуть и включить рацию. Сам Толкунов уже вооружился: немецкие тройные подсумки на ремне, МР-40 за плечом, гранаты. Длинный брезентовый чехол, очевидно со снайперкой, и снова подсумки.
Связист возился с «Север-бис».[10]
— Это всё? — поинтересовался Женька, водворяя в кобуру новенький ТТ и запасную обойму.
— Практически всё, — хмуро подтвердила начальница. — В пакете приказ от «здешнего» — в огневой
