— Обалдеть, словно с полпинка их запускают, — пробормотал Женька.

— Движок, немножко реек и полотна да пулемет, на гвоздике прилепленный, — сказала начальница, жмурясь на солнечное весеннее небо, — лежала на шинели, являя собой образ законченной бездельницы из штаба БАО.[29] Даже летные эмблемы на чистеньких погонах имиджу соответствовали. Нормальная «легенда». Только вот организационная пауза затягивалась. Тишина стояла тыловая, но все равно какая-то… неуместная.

— Кать, что-то не так у нас пошло.

— Правда? — начальница поправила под головой пухлую полевую сумку. — Склоняюсь к аналогичному мнению. «Стволы» нам не дали — понятно, не до мелочей нашим стратегам. Пить-жрать — это мы не маленькие, потерпим. Но вот что даже почту у нас не забрали — совершенно непонятненько.

— Слушай, наш капитан, в смысле подполковник, вряд ли про группу мог забыть. Он правильный был. Едва ли за год СМЕРШ его так испортил.

— А я о чем? — На солнце глаза Катрин казались невинно светлыми, зелено-голубыми. — Нештатная у нас ситуация. Еще пять минут ждем, потом потащусь я доразведывать. Заодно хоть воды разыщу. Где-то у них кухня и столовая должны иметься. Всё попрятали. Надо же, в первый раз такую жесткую конспирацию вижу.

Ждали в молчании. С внушительным ревом приземлился двухмоторный Ли-2. Еще не успел остановиться, как выскочили техники, подкатила раздолбанная «полуторка». Женька начал подозревать, что аэродром лишь притворяется вымершим.

Пять минут миновало. Ли-2 спрятали под масксетью — самолет стал еще одним рыжим уступом у пологого склона. Мимо опергруппы прошагал худенький техник-ефрейтор, обутый в необычайно шикарные новенькие американские ботинки. Исподтишка глянул на Катрин и поволок дальше замысловатую штангу с десятком звякающих хомутов.

Катрин скептически глянула вслед бравому авиатехнику, села и принялась застегивать воротничок гимнастерки:

— Всё, хорош загорать. Пойду узнаю: может, война уже кончилась?

— Я с тобой.

— Пошли. А то замаскируют тебя здесь — запросто корни пустишь.

Идти не пришлось. Подбежал запыхавшийся сержант:

— Переводчики? Вам приказано к машинам. Только побыстрей давайте.

Махнул рукой, указывая направление, и зарысил назад, даже не обернувшись.

— Выходит, как практически гражданское лицо я никого не интересую? — слегка обиженно пробурчала Катрин. — И зачем нам к машинам?

— Может, к морю повезут? Купаться?

— Не тот сезон. Грязноватое сейчас море.

Капонир был так надежно прикрыт, что опергруппа в него чуть не провалились. Рядом стояла знакомая личность.

— Эй, младший лейтенант, хватай свою красавицу и живо в машину, — нетерпеливо сказал Варварин. — До города вас добросят, дальше сами. Здесь все отменяется. Доберетесь до своего начальства, там разберутся. Живее, живее, шевелитесь!

Женька удавил растерянность в зародыше:

— Есть, живее!

Запомнилось отстраненно-каменное лицо Варварина. Подполковник ждать отбытия не стал, зашагал к блиндажу. Подтянутый незнакомый майор шел рядом, что-то тихо и озабоченно говорил.

Ни фига себе! Женька машинально помог забраться в кузов изобразившей неумелость начальнице. Катрин помалкивала, казалась спокойной. Двое бойцов подняли-откинули маскировочную сеть, грузовик выехал из капонира.

Приказ однозначный. Убираться немедленно. Не нужны оказались. Что такое могло стрястись? Отмена всей операции? У Варварина персональные сложности возникли?

— Вы через пролив, наверное? Попутчиками будем, — усач-капитан со знаками химика многообещающе улыбался Катрин.

Тьфу, хоть кое-что остается неизменным.

— Стой! Стой, говорю! — наперерез грузовику бежал майор Валша.

«Студебеккер» тормознул. Женька, помнящий норов армейского транспорта, успел покрепче вцепиться в борт.

— Товарищи переводчики, ну что за ерунда? Кто обещал мне точный перевод инструкции? — Валша сердито поправил фуражку.

— Приказ у нас срочный, — уныло объяснил Женька. — На базу приказано двигаться.

— Что значит приказано? Кем приказано? Зачем приказано? А мы что, погулять вышли? Перевод новых инструкций сам штаб армии санкционировал. С кого спросят? Катюша, вы же мне по-комсомольски обещали.

— Так я не отказываюсь. Но сами видите… — вздохнула Катрин.

— Давайте под мою ответственность, — решительно сказал Валша. — Тут делов-то на несколько часов. Вечером я вам машину найду.

— Товарищ майор, нам бы ехать, — неуверенно высунулся из кабины водитель.

Валша погрозил пальцем:

— Пасть прикрой, цыганская твоя душа. Думаешь, я твои фокусы в Мелитополе не помню?

— Я что, я ничего. Я молчу, товарищ инструктор, — водитель прикрыл дверь.

— Катя, я вас с товарищем младшим лейтенантом решительно похищаю. Обед и ужин гарантирую, транспорт организую, — Валша улыбнулся. — Но перевод мне позарез нужен. Уедете — только застрелиться останется.

— Ну, раз позарез, то стреляться как-то странно будет! — Катрин, кокетливо придерживая хорошо подогнанные бриджи, села на борт и соскользнула в объятия майора.

Женька подхватил шинель и вещмешок, кивнул капитану-химику:

— Извините, теперь до вечера нам корпеть.

«Студебеккер» газанул, умчался, высоко поднимая легкую пыль. Из кузова смотрели несостоявшиеся попутчики, мелькнуло разочарованное усатое лицо.