причина… Проходи, са­дись.

Так вот, если ворон даже и в городе ? интеллигентный индивидуалист и молчун (как исключение, собирается иногда до ста ? ста пятидесяти птиц в особых местах: на свалках и т. д.), то вот серая ворона ? со–о-овсем другое дело…

Сразу должен признаться, что я ворон люблю и уважаю. Во–первых, потому, что их большинство людей, плохо зная, не любит или даже ненавидит. Во–вторых, ? за ум и смекалку. После воронов они ? самые умные птицы. И любознатель­ные.

Ну, а гражданам недолюбливать ворон есть, конечно, за что. Потому как, если со­берется каркающей братии на ночевку хотя бы тысяч десять (а бывает ? и пятьде­сят тысяч, и почти сто!), то мало не покажется. Не только обкакают сплошняком весь Александровский сад, «стены вечные Кремля» и даже (!..) Дворец Съездов, но и за­каркают всех насмерть в окрест­ных домах. Одно утешение ? вплотную к Красной площади не очень?то много граждан обитается.

И не шутки это все. Когда совсем уж поплохело, совсем не стало житья от ворон, правительство приподняло бровь (в том смысле, что уж если и терпим орнитологию как науку, то вот он, тот самый момент, когда пора эту орнитологию ис­пользовать): а ну?ка убрать всех ворон из Кремля!

Но ведь это вам не граждане СССР с пропиской в паспорте, это ведь птички, при­рода, необузданная стихия! Они ведь не слушаются! Навострили орнитологов ? те стали думать.

Слушай, ты не только опоздал, но теперь еще и вертишься! Как тебя зовут? Сиди… Морковкин? Ты шутишь?.. Не кричи­те, ребята, я верю, что правда… Хорошая фамилия. Вот и сиди спокойно, Морковкин. Что?.. Меня?.. Сергей, э–э, Александров­ич… Нет, я на пятом курсе учусь… Нет, не в МГУ, а в педагогическом институте… В Ленинском, и это у меня педпрак­тика… Разному учат, Морковкин, разному… Очень интересно… Что? Наш факультет?.. Географо–биологический… Он на улице Кибаль­чича… Нет, это между «Щербаковской» и «ВДНХ»…

О чем я говорил?

Так. Короче, призадумались орнитологи. Травить нельзя (и бесполезно); стрелять тоже нельзя (Кремль все?таки, плюс ? «всех не перестреляешь!»); отпугивать проигрыванием криков тревоги ? на это даже бестолковые чайки перестают реаги­ровать после третьего раза, а уж вороны?то, наоборот, слетаться будут, чтобы послу­шать… Чего делать?то?

Решили расшугать их специально натренированными ловчими птицами. Ведь когда хищный ястреб– тетеревятник гордо летит на своих мощных крыльях, от этого всему пернатому населению вокруг ? сплошная и неподдельная тревога и паника…

Сказано ? сделано! Создали спецподразделение в структуре комендатуры Крем­ля, выдали трем орнитологам важные красные удостоверения, предоставили допуск в святая святых… Все ходят гордые и довольные.

Короче, потом зашуганных, полуобщипанных тетеревятников из?под ветвей голу­бых правительственных елей выковыри­вали, спасая от истошно орущих оголтелых серо–черных хулиганов…

Джоггеры еще ворон не любят на Ленинских горах. Джоггер ? это не русское сло­во, слово–паразит; или, может, даже вообще не слово. Так что и произносить его не будем на потребу потенциальному противнику, а скажем по–нашему, хоть и много­словнее: утренние бегуны–физкультурники тоже ворон не любят. Впрочем, дневные и вечерние бегуны их тоже не жалуют…

Морковкин, ну что ты хихикаешь как придурочный? Пионер, а мешаешь выступать! Что у тебя там? Вынь!.. Ну и что, что из запазухи в штаны пролезла… Доставай!.. Ящерица?.. Не кричите, ребята!.. Я так и думал, что крыска… Рубашку надо лучше заправлять, тогда и не пролезет… Посади ее в портфель и больше не вертись… Ну, так застегни его, чтобы не вы­лезла!.. Что?.. Не будет ей скучно, я интересно расска­ зываю!..

О чем я говорил?..

Да, так вот. Появилась на Ленгорах и в парке Горького новая мода у ворон: трюхает себе гражданин для укрепления нервной системы и здоровья в целом, а на него вдруг пикирует с дерева черная тень, вцепляется лапами в волосы и клюет прямо в чайн… клюет в голову своим крепким клювом! До крови!

Понятное ведь дело: у тебя гнездо поблизости, дети в яйцах растут, а здесь покою нет от этих, которые носятся и носят­ся кругами… А гражданам, которые с нервной системой и бегают, тоже непоправимый урон ? оклемайся потом от такого; им ведь после этого вдвое больше бегать надо, а, значит, воронам вдвое хуже, следователь­но, они вдвое злее нападают… Понимаете экологическую взаимосвязь?..

А то и хуже бывает: воспитательница из детсада вышла помойку выбросить, а на нее как спикировала пара ворон! Как начали орать, клевать, скандалить! Так перепу­гали бедную, что ее еле откачали, и начался серьезный конфликт между людьми и воронами… Депутатов привлекли! Орнитологи говорят: да не паникуйте вы, птенец рядом был, не опасно это для детей… И что же вы думаете? Закрыли детский сад, перевели в другое место! А репутация воронья еще больше по­страдала…

В дикой?то природе (если найдете сейчас ворону вдалеке от жилья) она ниже воды и тише травы (или наоборот, как там?), а уж в городе… Ни одна птица не умеет так приспосабливаться к городским условиям, как ворона. Ну, сами посуди­те: гнезда из проволоки строит? Строит. Тряпками внутри выкладывает? Выкладывает. (А один раз я вообще в Балашихе гнездо нашел, в котором лоток был размочаленными фильтра­ми от сигаретных окурков выстелен ? и мягко, и тепло, и от паразитов великолепная профилактика: никотин всех вшей и пухоедов отпугивает!). Вместо отдельных пар (как ей положе­но) почти колониями гнездится? Гнездится. Птенцов остатками мака­рон из столовок выкармливает? Выкармливает. «Пур­паки» с молоком открывает? Открывает. Сухари в луже размачивает? Размачивает! Орехи на асфальт с высоты кидает? Кидает. На проезжую часть под машины их подкладывает? Подкладывает. А сейчас уже и корм из рук берет! Где это вида­но, чтобы ворона корм из рук брала и так человеку доверяла?! Это ведь не белочка–дурочка…

ПэПээСа, э–э… Петра Петровича расспросите, он вам еще и не такое расскажет…

Оттого?то и завидки человека берут: мол, если ядерная зима, то нам всем каюк, и никого не останется, кроме крыс в под­валах да ворон на пожарищах… А ведь птичек этих за такое уважать надо.

А еще люди часто злятся на ворон за свои собственные ошибки, обвиняют их напрасно. Вот я когда был на полевой практике в Павловской Слободе, наши девчон­ки нашли в саду (!) на территории биостанции гнездо коростеля.

Коростель ? обычная птица, встречается на полях в очень разных местах, но он скрытен, и увидеть его всегда очень трудно: летает он мало и неохотно; не любит он летать, а вместо этого уходит от опасности пешком сквозь траву.

Коростель даже на зимовку в южные страны большую часть своего долгого пути идет пешком, никто его и не видит; кому интересно смотреть, как коростель пешком идет средь травы? Вот если бы он гордо парил в вышине или стремительно пикиров­ал… Поэтому никто и не смотрит на коростеля, а раз не смотрит, то и не видит его никто.

А уж если хочешь увидеть коростеля, то надо осторожно подходить на его крик («Крэкс–крэкс!» ? это он так кричит и точно так же по–латыни называется: Crex crex), а подойдя совсем уже близко, надо быстро бежать к тому месту, где он кричит, и тогда, если повезет, удается его вспугнуть, и он взлетает из травы, расправив свои пестрые крылья с большими рыжими пятнами. Перелетает метров на десять, снова садится в траву, и теперь его уже и не найти: сразу уходит от опас­ности пешком. Вот какая интересная птица коростель; очень скрытная. А уж гнездо его найти и того труднее.

И вот девчонки наши, значит, нашли. Рассказали об этом, а сами и не знали, что это за птица такая. Я вроде как орнито­лог; вроде как догадываюсь, о чем они гово­рят. Отправились мы всей подгруппой смотреть.

Шли аккуратно, высматривали заранее; подходим к куртинке травы среди скошен­ного открытого места в саду, а мама–коростелиха сходит с гнезда (когда мы уже мет­рах в двух были), пригибается пониже ? и бегом, бегом от нас к высокой траве, по­спешно так, но без паники, словно говоря: «Ну, вот зачем вы здесь?! Делать вам, что ли, нечего?!»

Посмотрели мы гнездо, записали все, сфотографировали (там одиннадцать пе­стрых яиц было), не тронули ничего. Толь­ко одно яичко положили в банку с водой ? узнать, насколько насижено; так вот оно плавало уже, как поплавок, а это зна­чит, что уже скоро вылупляться птенцу (если совсем свежее яйцо, то лежит на дне, если немного насижено ? плавает по­середине банки: это все от количества газа внутри;