мы этого еще не осмыслили.

А дома ждут старики и голодные дети. Домой в авоськах несут остатки от скудного заводского обеда. Для детишек и стариков припрятаны кусочек рыбки, котлетки, несколько ломтей хлеба, несколько ложек каши в банках. У иных под мышками собранные на заводском дворе мешки и досточки для растопки печей.

Такую картину рисовали ветераны военных заводов повсюду. Так трудились вчерашние деревенщики. На фотографиях 30-х годов у котлов будущих заводов - толпы чистых крестьянских девушек и парней в лаптях. Выходит, в лаптях начинали и красные командиры, и будущие создатели танков.

Но раз совпала державная поступь с народным переживанием, все с суровым смирением несли свой крест. Танковая нация не знает отдыха.

А кто из писателей попробовал осмыслить этот подлинной и невиданной на земле эпос о подвижниках войны? Сейчас приватизаторы хотят, чтобы это святое поколение скорее вымерло, а они - приватизаторы - на безвестных могилках изворовались бы и попировали всласть, прежде чем со смрадом разложиться.

На каждом заводе России, без единого исключения, в память о святых подвижниках войны должны быть возведены храмы и часовни. Так должно быть!

Мы обсуждаем проблемы танкового дела с одним из этого удивительного поколения, просиявшего на Руси в Отечественную войну, с боевым танкистом, профессором Николаем Константиновичем Шишкиным, доктором военных наук. Он разработчик оперативно-тактических вопросов боевого применения танков. Николай Константинович, кажется, знает о танках и танковых битвах все, причем не только по книгам.

Познакомились в танковом институте в Кубинке. Профессор Шишкин - старший научный сотрудник Бронетанковой академии, которая теперь стала факультетом академии, надеемся имени Жукова, бывшей имени Фрунзе. Боевой путь профессора Шишкина уникален. В Финскую войну он отвоевал наводчиком. В 1945 году закончил войну заместителем командира тяжелого танкового полка прорыва. Начал же войну командиром самоходного орудия. Шишкину выпало счастье воевать в лучшем танковом соединении войны - в Уральском танковом добровольческом корпусе. Воевал на тяжелой самоходке И СУ-152, которую за удачную дуэль с 'пантерами' и 'тиграми' звали на фронте 'Зверобой' (снаряд весил 48 кг, одна гильза- 15 кг). Под Мемелем (Клайпедой) Шишкин на своем 'Зверобое' подбил десять 'пантер' и 'тигров'. За каждый подбитый танк получал две тысячи рублей, которые тут же отбирали в фонд обороны. Шишкин расписался на рейхстаге. В конце войны ему было всего 23 года. Вот это молодость!

Шишкин скромный, обаятельный, духовно собранный человек, живой свидетель и участник битв великой танковой нации и олицетворение ее непобедимости. Поистине, чем сильнее любовь к Отечеству, тем выше умственные способности и воля.

Ни у кого, кроме простого пехотинца и, пожалуй, еще летчика-штурмовика, нет столько врагов на поле боя, сколько у танка. За ним охотятся пикировщики с неба, стреляют из засад прямой наводкой противотанковые пушки и ружья, подстерегают гранатометчики, саперы подсылают ему мины, пехотинцы готовят связки гранат и горючую смесь, над ним нависают с ракетами коварные вертолеты, выходят наперерез самоходки со страшным калибром. Тяжелые потери нанесли танку все виды оружия, но он выстоял и окреп, как подобает великому бойцу.

И все же главный враг танка на поле боя - только другой танк. Потому что он, танк, властелин битвы и нет ему пока соперников на тверди земной.

Но из-за своего устрашающего вида после Второй мировой войны танк стал еще и оружием военно- политическим - то и дело он начал появляться на улицах и площадях столиц Европы.

Полстолетия Европа живет без серьезных войн. Континент за всю историю не знал столь длительного периода мира. В известной мере это имеет отношение и к нашему обществу, как лучшей части Европы.

Наш военный мыслитель генерал Н. Михневич, автор вышедшей в 1911 году книги 'Стратегия', был солидарен с другим генералом Генштаба Е. Мартыновым в том, что с развитием цивилизации воинственный дух народа и доблесть армии слабеют. Впрочем, это с горечью отмечали еще античные авторы и с надеждой взирали на полные варварской силы иранские и германские народы.

Петр I учел и эту угрозу и, со свойственным ему здравым смыслом, заклинал подданных, пуще всего стремиться к тому, чтоб 'не уподобиться державе Византийской', ставшей легкой добычей турок, когда во время последней осады Константинополя погиб император, а на стенах некому было драться, кроме наемников.

Продолжительным благополучием, миром и сытостью может воспользоваться и супостат, умело разрушив оборонно-иммунную систему государства, расслабив общество, приведя к деградации обывателя и его отпрыска-призывника. В такие времена люди, по словам святых отцов: 'Подобно расслабленным птицам, имея крылья, влачатся по земле'.

Расслабленность особенно хорошо заметна по отношению к ударному оружию. Не служивший и балдеющий тусовщик ненавидит танк инстинктивно, как некий кошмар и уродство. Поэтому его танками чаще всего и пугают, правда, без особого успеха. Янки пугают авианосцами, а мы танковыми колоннами. Но авианосец величественно пугает с рейда и, недоступный, исчезает за горизонтом. А танк на улицах облепляют галдящие и возбужденные обыватели. Нет эффекта отстраненного величия.

Танк существует только для боя, а из него делают участника военно-политического шоу. А потом обсуждают в газетах: а нужен ли он вообще, танк? Тем более что семена агитации, после появления танков на площади, попадают в уже взрыхленную почву.

Почти каждой войне, которую геополитические пустомели называют 'локальной', сопутствовали крупные потери в танках, что, впрочем, естественно. Не в обозе же, в самом деле, нести основные потери. Но именно после потерь в танках в нашей печати появились стенания о бесперспективности бронированных машин и даже о закате эры бронетанковой силы. Этими стенаниями дирижировали, что прекрасно видно, по одному факту - бесперспективными оказывались только наши танки. Тем временем остальные государства, производители танков, лишь наращивали мощности. Известно, что самые неграмотные в военном отношении политики живут в России. Запад они клянут, но к мнению Запада подобострастно прислушиваются. Если на Западе начинают провокационную кампанию по поводу того, какое оружие устарело, а какому принадлежит будущее, то сильнее всего это бьет по слабым российским головушкам. Изготовив дюжину первых ракет, Хрущев стал резать новые крейсера и самолеты, а начальника Бронетанковой академии Ротмистрова прогнал со службы только за то, что тот смел возразить Генсеку, заявив, что 'танки у нас хорошие'.

Теперь против танков (да и не только против них) выступают, как правило, никогда не служившие и никогда не мужающие телевизионные и газетные журналисты-подростки, мужиковатые дамы, возлюбившие военную тему из-за несостоявшейся личной жизни, или изломанные меньшинства всех мастей. Периодически к ним присоединяются военнослужащие из столичных институтов какого-нибудь 'системного анализа макропроблем', с их безудержным макроверхоглядством. Это такие военнослужащие, которых трудно назвать офицерами, ибо они никогда не воевали, никогда не командовали, никогда не воспитывали воинов и ни над чем в жизни серьезно не задумывались, хотя в бытовом общении они люди балагурно- общительные, милые и любят анекдоты. Словом, это самый массовый тип российского мужчины, готовый порвать пупок от хохота на концертах эстрадных юмористов.

Все идеи такие горе-специалисты заимствуют из разделов военных обозрений популярных западных журналов. Обработав их и еще недавно обставив цитатами Маркса и Энгельса, они этими откровениями оглушали своих начальников - простодушных строевых генералов, перебравшихся перед отставкой в Москву, после службы где-нибудь в Забайкальском крае 'вечно зеленых помидор'.

Кстати, точно по той же модели 'делали' свою научную карьеру почти все наши реформаторы- экономисты, будущие 'завлабы' перестройки. Они могли часами переливать из пустого в порожнее про 'холдинги' и 'глобальные процессы' в экономике, но были полными импотентами в практической экономической жизни.

Были доктора экономических наук, 'сделавшие' научную степень и 'профессорское звание' по статьям