предлагающая тебе засунуть в задницу штраф за превышение скорости.
— И тут они правы. Именно так следует поступать со штрафами, — заявила Уэзер.
— Неужели? — Лукас приподнял бровь.
— Да. Меня всегда забавляли копы, выписывающие штрафы. Миннеаполис разваливается на части. Людей убивают каждую ночь, а если ты оказываешься в центре, к тебе вечно пристают какие-нибудь попрошайки. Между тем в половине случаев, когда ты видишь полицейского, он навешивает штраф на какого-нибудь беднягу за то, что тот ехал со скоростью шестьдесят пять миль в час там, где разрешено только пятьдесят пять. И пока он возится с квитанцией, весь мир мчится мимо со скоростью шестьдесят пять. Я не понимаю, зачем полицейские так поступают. Ведь их ненавидят за это.
— Езда со скоростью шестьдесят пять миль в час является нарушением закона, — сказал Дэвенпорт.
— Чепуха.
— Ладно, согласен с тобой.
— А разве не существует квот на штрафы? — спросила Уэзер. — Я серьезно.
— Да, но это называется иначе. Там свои стандарты. Говорят, что каждый патрульный должен выписать за месяц определенное количество штрафов. Когда приближается конец месяца, он считает свои квитанции и говорит: «Вот черт, мне не хватает еще десяти». И тогда он находит подходящее место и проводит час, собирая недостающие деньги.
— Но это и есть квота.
— Тсс. Это намного прибыльнее для города, чем арестовать какого-нибудь накурившегося наркомана- грабителя.
— …Стеснялась и не могла сказать мне, чего хочет этот парень, — она только что закончила медицинское училище. Оказалось, что он хочет восстановить крайнюю плоть. Парень от кого-то услышал, что с ней секс гораздо лучше, можно сделать небольшой шов и все будет в порядке.
Лукас рассмеялся и подумал, что Уэзер наделена чувством юмора полицейского — наверное, оно развилось, когда она работала в приемном покое, где слишком часто случаются несчастья и нужно уметь закрывать глаза на плохие новости.
— Там осталось немного коньяка. Пойду налью его в бокалы, — сказала Уэзер, легко поднявшись с кресла.
— Можешь налить себе все, — предложил Лукас.
Вернувшись, Уэзер уселась рядом с ним на диване и закинула руку ему на плечо.
— Ты почти ничего не пил. Я выпила две трети бутылки вина, а теперь еще и коньяк прикончила.
— Плевать на коньяк, — проворчал Лукас. — Давай пообжимаемся!
— Не слишком романтично, — сурово сказала Уэзер.
— Знаю, но я нервничаю.
— И все же я имею право на романтику, — возразила она. — Но ты прав, пожалуй, действительно пора пообжиматься.
Через некоторое время она призналась:
— Не стану скрывать: я питаю слабость к стареющим полицейским.
— Стареющим?
— У тебя больше седых волос, чем у меня, — значит, ты стареешь.
— Ммм.
— Но пока я не собираюсь с тобой спать, — сказала Уэзер. — Хочу заставить немного помучиться.
— Как пожелаешь.
— А что ты думаешь о детях? — спросила она после короткого молчания.
— Мы договоримся.
В комнате для гостей было прохладно, потому что она находилась в северной части дома, и Лукасу пришлось надеть пижаму, прежде чем забраться в постель. Несколько минут он лежал без сна, размышляя, а не пойти ли в спальню к Уэзер, но интуиция подсказывала, что делать это не стоит. Вечер закончился долгой спокойной беседой. Уходя, Уэзер поцеловала его в губы — он в это время сидел, — а потом в лоб, взъерошила ему волосы и исчезла в задней части дома.
— Встретимся утром, — сказала она.
Поэтому он удивился, когда, уже засыпая, снова услышал ее голос возле кровати.
— Лукас! — Она дотронулась до его плеча и прошептала: — Снаружи кто-то есть.
— Что?
Лукас мгновенно проснулся. Уэзер оставила свет в коридоре на случай, если ему нужно будет ночью встать или захочется пить, и он увидел, что она держит в руках ружье двадцать второго калибра. Он отбросил одеяло в сторону, опустил ноги на пол и взял лежащий на тумбочке пистолет.
— Откуда ты знаешь?
— Я не смогла сразу заснуть.
— Я тоже.
— Рядом с моей спальней есть еще одна ванная комната. Я зашла туда за стаканом воды и почти сразу увидела фары снегохода, направляющегося к моему дому со стороны озера. Я знаю, что там нет дороги. Поэтому я продолжала наблюдать за ним, пока фары не погасли, но в свете луны я видела, что он по-прежнему едет сюда. У соседей есть складной причал, сейчас он лежит на лужайке. Думаю, водитель остановился сразу за ним. Там еще защитная лесополоса — сосны. Больше я его не видела. Кстати, у соседей снегохода нет.
Она говорила совершенно спокойно, словно перечисляла самые обыденные факты.
— Когда это было?
— Пару минут назад. Я продолжала наблюдать, мне казалось, что я схожу с ума. Потом я услышала какой-то странный звук, словно кто-то скребется.
— Похоже на неприятности, — сказал Лукас, досылая патрон в ствол пистолета.
— Что будем делать? — спросила Уэзер.
— Вызовем подкрепление. Нужно, чтобы сюда приехали полицейские и заблокировали озеро и дорогу. Нам нельзя спугнуть его, прежде чем он начнет действовать.
— У меня в спальне есть телефон. Пойдем, — сказала она и вышла в коридор. Лукас последовал за ней. — Что еще?
— Ему надо попасть в дом. Бесшумно сделать это он не сможет. Оставайся на кухне и слушай. Ляг на пол за стойкой. Я буду в гостиной, за диваном. Если ты услышишь его, тихонько приходи за мной. А сейчас давай позвоним.
Они вошли в ее спальню, и Уэзер сняла трубку.
— Ой, — сказала она, глядя на Лукаса. — Нет гудка. Такого еще ни разу не случалось…
— Провод перерезан. Проклятье, он совсем рядом. Ложись в кухне на пол. Я…
— Что?
— У меня есть телефон в машине.
Он посмотрел на дверь гаража. «Это займет десять секунд».
Громкий стук со стороны передней части дома заставил его обернуться.
— Что там? — прошептала Уэзер. — Это дверь на террасу.
— Оставайся здесь.
Лукас прокрался по коридору и осторожно выглянул из-за угла, но ничего не заметил. Шторы оставались незадернутыми. В окно светила луна, но на террасе за домом не было заметно никакого движения, никто не пытался заглянуть в дом. Ничего, лишь темный прямоугольник. Вновь послышался стук. Похоже было, что человек не пытается взломать дверь, а хочет разбудить Уэзер.
— Эй… — послышался мужской голос, заглушенный тройным стеклом.
— Что такое?
Доктор встала и направилась через кухню к гостиной.
