(1929–1932), 'Перелом' (1931–1932); крестьянских писателей принимали в Союз писателей; ВОКП превратился в ВОПКП. (Всесоюзное объединение пролетарско-крестьянских писателей). Еще через несколько лет он был ликвидирован. В репрессиях 30-х годов погибли Клюев, Клычков, Орешин. Началась травля всякого рода 'деревенщины', ей подвергался даже Ф. Панферов.

Однако торжество 'городской утопии' — футурологической научной фантастики было иллюзорным.

Однако торжество 'городской утопии' — футурологической научной фантастики было иллюзорным.

Россию вообще трудно назвать 'родиной научной фантастики'. Значительное художественное явление в XIX в. представляли только фантастические повести В. Ф. Одоевского. В начале века Россия в отношении НФ явно отставала от Запада: переводами (особенно Г. Уэллса) зачитывались, но оригинальных (и то относительно) произведений с 1897 до 1917 г. вышло только 25.

Однако среди них была 'Красная звезда' А. Богданова, обещавшая богатые всходы. И действительно, в 20-е годы были серьезные основания надеяться, что русская школа научной фантастики станет одной из лучших в мире. Этим надеждам не суждено было сбыться, как не сбылись надежды на развитие уже завоевавших мировое признание школ генетики, кибернетики, космонавтики. Научная фантастика не могла развиваться в условиях, когда были отменены питающие ее научные дисциплины: космология, бионика, антропология, социология, кибернетика.

В 1929–1930 гг. РАПП провела победоносную кампанию против НФ. Если в 20-е годы в год выходило 25 НФ книг, то в 1931 г. — 4 книги, а в 1933 и 1934 гг. — по одной. В 30-х годах была разогнана ленинградская секция НФ. В 1930 г. застрелился автор фантастических мистерий и футурологических сатир Владимир Маяковский. В 1931 г. уехал затравленный Евгений Замятин, антиутопия которого резко изменила и возвысила культуру литературной утопии в мире. Антиутопический трагизм социальной фантазии Михаила Булгакова остался неизвестен читающей России, как и утопическая мистерия А. Платонова.

Было практически спрятано от читателя творчество А. Грина, создавшего уникальный тип утопии- притчи.

С 1930 до 1957 г. — года выхода в свет 'Туманности Андромеды' И. Ефремова только 300 рассказов и романов формально 'проходили' по жанру НФ, но в основном они содержали однообразные описания использования солнечной энергии или освоения Арктики.

Новая волна НФ началась в 1956 г. Разоблачение Сталина, хотя и не сопровождавшееся, как в наши дни, анализом причин и характера сталинизма, окрыляло научную и художественную мысль: первый спутник стал поразительно точным символом той эпохи. Пробились к свету книги Ефремова и среди них раскритикованный в 1942 г. 'за мистицизм' рассказ о генетической памяти 'Секрет эллинов'. Издали А. Грина. Но до Чаянова и Замятина, Платонова и Булгакова было еще тридцать лет!

Существует много теоретических споров о соотношении утопии и НФ, степени их близости, правомерности отождествления. У нас есть свой отечественный критерий их сравнения — время и судьба книг. Тридцать лет между возвращением НФ и возвращением утопии, — это временная пропасть, в глубине которой кроется особый, отличный от НФ импульс социальной утопии, — рациональный вызов настоящему, не усовершенствование сущего, а его альтернатива. Социалистический реализм исключал любую фантазию о лучших, иных мирах, где бы они ни располагались: во времени или пространстве, в городе или деревне.

Конечно, утопизм — универсальный феномен, и ни одно историческое общество не существовало без той или иной формы утопии. Не противоречит этому положению и тридцатилетие нашей истории, прошедшее без социальной фантастики, поскольку настоящее, как оно изображалось в типовом романе 30-50-х годов, и было образом идеального общества, благополучного, нарядного, бесконфликтного (пресловутый конфликт лучшего с хорошим).

Это была извращенная форма утопизма, поскольку именно не-здешнесть, вневременность утопии составляют ее сущность и смысл. Как ни курьезны сегодня для нас книги Бабаевского или Закруткина, они читались не из-под палки: лишенные подлинной социальной фантастики, люди питались суррогатами.

Здравствуйте, All!

Посылаю некоторые материалы по истории Фэндома из малодоступных изданий (архив Т. Приданниковой (Магнитогорск)).

Все выложу на www.tree.boom.ru

Вот и настал тот день, который каждый истинный любитель фантастики в нашей стране ждет целый год, — нас пригласили на праздник 'Аэлита-91' в Свердловск. Повторяться о том, какая обстановка сейчас в стране, я не буду, все мы в ней живем. А праздников стало меньше, и это очень печально.

Даже оргкомитет 'Аэлиты-91' — редакция журнала 'Уральский следопыт' — был в растерянности: проводить праздник или ограничиться только вручением премий? Но фэны дружно сказали; 'Да'. И праздник состоялся.

24 мая в 18.00 во Дворце культуры 'Урал' собрались около 350 любителей фантастики нашей страны. От Прибалтики, Украины, Молдовы, Грузии, Закавказья, Средней Азии и, конечно, России — от Дальнего Востока до Ленинграда. Конечно, в прошлом году их было порядка 700, но… Все, что ни делается, все к лучшему, думаю.

Главный редактор журнала 'Уральский следопыт' С. Ф. Мешавкин поздравил всех присутствующих с праздником и назвал лауреата 'Аэлиты-91'. Им стал известный писатель-фантаст Владимир Дмитриевич Михайлов. Премия вручается за его дилогию 'Капитан Ульдемир'.

В своем ответном слове В. Михайлов сказал: 'Я хочу уверить вас, что эта высокая премия, которой меня удостоили, ни в коем случае не заставит меня думать, что я — уже состоявшийся писатель. Я, как всегда, буду продолжать думать, что я только ищущий и поучающийся человек, который хочет научиться писать, хочет написать что-то настоящее. Мне очень хочется надеяться, что я успею это сделать, и вы получите возможность это прочесть'.

На 'Аэлите' обычно вручается еще несколько призов. Так, приз имени Ивана Ефремова за заслуги в области пропаганды фантастики получил бессменный ветеран 'Аэлиты', старейший фэн нашей страны, библиограф и собиратель фантастики свердловчанин Игорь Георгиевич Халымбаджа.

Игорь Георгиевич сказал: 'Мне кажется, что мои заслуги перед фантастикой несколько преувеличены, но приз Ивана Антоновича Ефремова мне, как геологу, приятно получить. И несколько скрашивает мое смущение то, что приз вручается не столько мне, как личности, сколько как старейшему члену нашего фэндома. Фэндома, который, несмотря ни на какие бури различного масштаба, продолжает существовать и развиваться у нас в стране, свидетельством чего является ваше присутствие на очередной 'Аэлите'. А эта 'Аэлита' уже десятая!'

Приз 'Старт' молодому автору по результатам голосования самих любителей фантастики был присужден ленинградскому писателю Вячеславу Рыбакову за роман 'Очаг на башне'. Вячеслав Рыбаков известен уже как лауреат Государственной премии России за сценарий к фильму 'Письма мертвого человека'. И признание его любителями фантастики несколько запоздалое, но дружное. Его рейтинг при голосовании был самым высоким.

'Сегодня — знаменательный день, — сказал Вячеслав Рыбаков. — Решением фэндома остатков Советского Союза премия 'Старт' вручена моему роману. Я надеюсь, что премии 'Старт' это пойдет на пользу. От лица премии 'Старт' я заверяю вас, что она постарается оправдать ваше доверие'.