— Он мог бы стать более осторожным. Выбирать жертв, пропажу которых не обнаружат. Прятать или уничтожать тела, когда закончил с ними. Ты сам сказал тогда — придание гласности тем способом и тогда, когда он хотел, оставляя тела для того, чтобы их нашли, все это произошло потому, что ему захотелось испытания, для него все стало слишком простым. Он хотел, чтобы мир наблюдал за ним, чтобы все увидели, как он умен. Может быть, сейчас его задача заключается в том, чтобы убедить всех, что он не тот убийца, на которого мы так долго охотились. Может поэтому, он предпочитает убивать туристов, а не местных.

— Может быть, — в конце концов, сказал Бишоп. — Но у нас есть некоторое время, этот убийца, очевидно, работает по расписанию раз в месяц, а его последняя жертва была обнаружена всего несколько дней назад.

— Он убивает одного человека в месяц?

— В последние шесть месяцев. Полиция поняла это раньше, из-за особого почерка — монеты, но смогла скрыть эту часть информации от прессы до тех пор, пока не произошло последнее убийство на прошлой неделе. Решение, принятое по политическим соображениям.

— Не хотели навредить развитию туризма.

— Точно. Но сейчас все известно, и им приходиться отбивать огромное количество нападок из-за того, что они не предупреждали приезжих. В истории, это — не лучшее проявление южного гостеприимства.

— Да уж.

Райли нахмурилась.

— Если на них совершаются нападки…

— …тогда есть шансы на то, что они вызовут помощь раньше, а не позже. Да. Я рассчитываю на это. А что касается того, является ли этот убийца действительно кем-то, с кем мы встречались ранее, — я не узнаю ничего до того, как не увижу те отчеты. А пока, у тебя достаточно проблем там, где ты находишься.

Он был прав, и Райли знала это. Она старалась сфокусироваться, выкинуть того убийцу из головы, но это было практически невозможно. Она ни разу за свою жизнь не чувствовала себя более уязвимой, и даже маленькая вероятность того, что Джон Генри Принц был все еще жив и охотился не далее, чем в 50 милях от нее, превращала неприятное чувство под ложечкой во все нарастающий страх.

И даже находясь на другом конце сотовой связи, Бишоп не упустил это.

— Райли, что еще происходит? Ситуация ухудшилась?

Она не хотела отвечать, но знала — у нее нет выбора, поэтому доложила сухим тоном. Она рассказала ему об убийстве и о доказательстве, которое свидетельствовало о нападении на нее, возможно, с намерением убить.

И до того, как он смог сказать хотя бы слово, она закончила фразой:

— Не отзывай меня, Бишоп.

— Черт, почему нет?

Его тон был непреклонным.

— Райли, я не имею ни малейшего представления, что может сделать прямой удар электричества с мозгами экстрасенса, тем более при этих условиях. Но я могу с определенной уверенностью сказать, что у тебя немного шансов на возвращение того, чему был нанесен ущерб.

— Ты хочешь сказать, я могу никогда не восстановить свои воспоминания. Никогда не смогу вернуть свои чувства, ни одно из них.

— Именно это я и имею в виду. Это не просто шанс, Райли. Это вероятность. Электрическая энергия воздействует на нас. Она может усилить наши способности, изменить их или разрушить.

Она вдохнула, а затем ответила:

— Тем более мне следует остаться здесь. Слушай, я знаю, это звучит абсурдно. Но все мои инстинкты, говорят мне, что если я уеду, то случившиеся станет постоянным. Что я никогда не смогу вернуть потерянное время или потерянные чувства.

— Райли…

— Бишоп, пожалуйста. Сейчас это не просто очередное дело. Кто-то напал на меня, даже, вероятно, старался убить. И этот человек скорее всего убил мужчину в ту же ночь. Расчленил и обезглавил его. Возможно, именно его кровь была на мне, и я даже не знаю его имени, пока не знаю. Я должна остаться здесь. Я должна заняться этим расследованием. Все ответы, которые только можно обнаружить, я найду здесь, а не в Квантико, вместе с психологами изучая их карточки с чернильными кляксами.

Он молчал минуту, а затем попросил:

— Скажи мне, что ты просишь остаться не для того, чтобы быть поближе к Чарлстону. На всякий случай.

— Я не могу, — призналась она. — Частично и поэтому. Потому что если это — Прайс, я единственная, кто раньше подобрался к нему близко. Я — та, кого бы ты послал, если бы они попросили нашей помощи.

— Прошлый раз практически уничтожил тебя, Райли. А тогда твои чувства и память были в норме.

— Я знаю. И не ищу повторения, поверь мне. Я не нуждаюсь в профайлере, чтобы он сказал мне, что убийца будет действительно зол на всех, кто отвлек его от игры, пусть даже и временно. Вне себя от злости и стремления отомстить. Такова была его природа, верно? Мстительность?

— Одна из многих его черт.

Райли не хотела думать об этих остальных вещах.

— Значит, мы оба надеемся, что в Чарлстоне имитатор. Но придется ли мне столкнуться с худшей вероятностью или нет, в том случае, если я не смогу вернуть то, что нарушил этот ублюдок с шокером, я разочаруюсь в себе и буду не достаточно хороша для ООП.

— И это — еще одна причина для того, чтобы вернуться в Квантико.

Райли не хотела, но все-таки закончила спор обычной фразой, который никто из них не смог бы оспорить, потому что они оба были полицейскими.

— Воспоминания или нет, я сделала что-то ночью в воскресенье, в результате чего я оказалась вся покрыта кровью. Может быть, это была кровь убитого мужчины. До тех пор пока мы не узнаем точно, я не могу уехать.

Ли Уэллс хотела быть полицейским с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. Может даже и раньше, но она помнила свое желание лишь с восьми лет. Ли превратила свой кукольный домик в тюрьму, заключив туда трех кукол, двух плюшевых мишек и куклу ниндзя, которую она позаимствовала у брата, когда он не видел.

Ниндзя совершил самое отвратительное преступление — он похитил Барби Малибу и требовал за нее выкуп. Борьба за освобождение заложницы и захвата преступника была напряженной.

Мать Ли была несколько поражена всем этим, справедливо опасаясь, что детские игры являются предвестниками менее традиционной жизни, чем та, на которую она, по крайней мере, надеялась. Но Ли вместо того, чтобы в свои студенческие годы вступить в женское общество и получить диплом по детской психологии или чему-то подобному, изучала уголовную психологию и криминалистику[7], стажируясь в бюро расследований штата.

Но если мать и была разочарована выбором будущей карьеры, сделанным дочерью, сама Ли растеряла все иллюзии, проведя пять лет в полиции в Колумбии; она поняла, что ей не нравится быть полицейским в большом городе. Слишком много насилия. Слишком много тягостных ситуаций с трагичным, несчастным концом.

Гордон сказал, что она выбрала неправильную карьеру для женщины, которая верила, что истории должны заканчиваться на нотке «жили долго и счастливо», но Ли по большей части любила свою работу — вот в чем была правда. Ей нравилось помогать людям. Поэтому когда Колумбия стала слишком гнетущим местом для нее, Ли решила, что прибрежный район будет, несомненно, более радостным, менее жестоким