частоту менять не надо…

Через некоторое время движение возобновилось: шестеро «духов» неторопливо прошествовали на полусогнутых через сектора всех засад и с удобством расположились парами на краю «полосы безопасности», с разносом метров в пятьдесят. Двигались ребята так, словно отлично знали местность и бывали тут ранее.

– Взяли, – шепнул Петрушин в рацию.

Одно слово, частоту менять не надо. Чего взяли, всем понятно: каждая группа – ближнюю к ней пару. Мог бы, в принципе, и не говорить…

Интересно, какой у них сигнал к началу операции? А в общем, это неважно. Часовых на вышках предупредили заранее: при первом выстреле – сразу падайте. Вышки усилены мешками с песком, убить часового, лежащего на полу, можно только прямым попаданием из гранатомета…

Едва начало светать, пара на водонапорной башне заметила движение от Мекенской. Какой-то «УАЗ» показался, двигался по полю, как будто объезжал блок перед Чернокозово. Вскоре он зарулил на дорогу и скрылся среди построек села.

– «УАЗ» с поля, от Мекенской, – дисциплинированно доложил командир пары.

Все носители раций вразнобой чертыхнулись и полезли менять частоту. Тоже мне, невидаль – «УАЗ» с поля…

Спустя пару минут этот «УАЗ» возник в Васином секторе (они последние лежали, если с юга на север). Ехал быстро, мерзавец, на повороте скорость не сбросил – занесло его прилично, сейчас вырулит из-за дома и выскочит напрямую перед КПП.

– КПП – «УАЗ», – прошептал Вася в рацию. – Как увидишь – сразу долби. Переход.

«УАЗ» выскочил из-за поворота и, набирая скорость, помчался к КПП. Двое бойцов с «РПГ-7», присевшие на колено с обеих сторон от бетонного блока, разом нажали на спусковые крючки.

– Ту-духхх!!!

Вот так ни хрена себе, съездил мужик за хлебушком! Оглушительный взрыв вынес стекла у всех строений в радиусе двухсот метров. На месте «УАЗа» распустился огромный черный клуб. Часовые на вышках мгновенно рухнули на пол.

– Понеслась! – буркнул Петрушин в рацию.

Пу-пу-пук!!!

«ВАЛы» нашей троицы и «А-91»[33] бойцов спецназа застенчиво заворковали, выпуская в мир стаи свинцовых шмелей. Через пару секунд снайперские пары «духов» перестали существовать.

Одновременно, словно команду Петрушина услышали и «духи», в восточном секторе началась веселуха. Послышались густые автоматные очереди, приправленные мерным рокотом пулеметов.

Группа Петрушина осмотрела тела «духов». У одного обнаружили прибор, на экране которого мигала красная точка.

– Ну вот – права была Лиза… – Петрушин тотчас запросил по рации: – Есть что-нибудь?

– Есть прибор, – сообщил Серега.

– И у меня, – добавил Вася.

– Первый – у нас три прибора, – доложил Петрушин по рации.

– Понял, – ответил Иванов. – Выключите их.

– Понял, – подтвердил команду Петрушин. – Переход?

– Отставить переход, – сказал Иванов. – Чего уж теперь…

– Оба ко мне! – рявкнул Петрушин в рацию. – Приборы погасите…

Спустя минуту все три группы, рассредоточившись веером на юго-запад, перебежками двинулись в том направлении, где Петрушин видел силуэты четырех машин. Впрочем, двигались не совсем в том направлении, по прямой, а сильно забирая по дуге вправо, чтобы зайти с тыла. Когда до условной точки оставалось метров триста, Вася поднял руку. Все замерли. Вася подбежал к Петрушину и сообщил:

– Там балка. Могут встретить.

– Хорошо, – кивнул Петрушин и негромко скомандовал: – Ложись, хлопцы. По-пластунски – вперед…

Лиза, Иванов и начальник штаба давно любовались «маяками» на приборе. Точнее, сдвоенной красной точкой на экране, которая неуклонно продвигалась к центру. Стрельба стала более интенсивной – со стороны старого стрельбища работала вторая огневая группа, судя по звукам, как минимум вдвое превосходящая первую. Стрельба регулярно усугублялась взрывами – «духи» лупили из гранатометов, хотя рассчитывать на какую-то эффективность на таком расстоянии не приходилось. Наши тоже не скучали: отвечали из всех стволов, с крыши караульного помещения работал «АГС». В общем, было нескучно.

Получив сообщение от Петрушина, Иванов вышел на связь с летчиками:

– Байкал-один, я Первый, как получаешь?

– На пятерочку! Можно?

– У тебя сейчас сколько источников?

– Два.

– А было до этого?

– Пять.

– Хорошо. Байкал-два?

– Слышу, готов. Можно?

– Можно, ребята. Сделайте им больно…

…Спустя пару минут отделение Петрушина подползло к краю балки. На дне балки стояли четыре внедорожника с работающими двигателями. На противоположном склоне, задницами к нашим хлопцам, лежали восемь мужиков с пулеметами. Они слушали суматоху боя и пристально смотрели в сторону корпусов СИЗО. Как будто кого-то поджидали и пребывали в готовности прикрыть огнем из пулеметов.

– Спасибо, господи, – едва слышно прошептал Вася и широко перекрестился. – Вот легли… Спасибо!

– Считайте справа налево, – скомандовал Петрушин по цепи. – Взяли по одному… Понеслась!

«ВАЛы» и «А-91» уже с привычной слаженностью выдали очередную порцию свинца. Мужики на склоне ткнулись головами в землю и затихли. И немудрено – дистанция чуть более сорока, сзади, внезапно…

– Первый, мы закончили, – буднично доложил Петрушин в рацию. – Сижу, жду. Вдруг Второй там заснул…

Это, конечно же, была шутка. Второй – Глебыч, поспать не дурак, но сейчас ему было не до отдыха.

Глебыч с Костей сидели в камере Сулеймана. Бойцы скучали в коридоре – в камере тесно, да и несколько некомфортно…

Костя следил за маяком на экране прибора.

– Они уже совсем близко, – шепотом сообщил он Глебычу. – Вот-вот…

– Ты чего шепчешь? Стена толстая, не слышно, – Глебыч, лениво созерцавший облепленную тротилом стену, затушил об пол окурок, встал и пошел из камеры, волоча за собой провод. – Выходи, хватит сидеть.

Костя вышел, отодвинулся подальше от двери и прилип спиной к стене. Чуть дальше, поперек коридора, лежал на боку металлический стол, за которым присели бойцы, прикрыв головы руками.

Вскоре в стену негромко постучали.

– Не геройствуй, давай – за стол, – скомандовал Глебыч Косте, отодвигаясь вглубь коридора и тоже присаживаясь. – Ну, здравствуйте, ребята…

Глебыч укрылся за столом, замкнул клеммы. Радио у нас нет, все по-простому…

Бу-бух!!!

Коридор как будто подпрыгнул – дверной проем камеры мощно плюнул в противоположную стену каменным крошевом и наддал вдогон толстой струей рыжей взвеси.

– Пошли, – сказал Глебыч, вставая и отряхиваясь.