сторонне пожимал плечами и удивлялся: и чего это, Гусь ты наш двояковыпуклый (в смысле, по фамильной принадлежности и собственно – лапчатый), ты в этом вопросе проявляешь такое участие?

Это ведь у Паши – перспективы.

У Гены.

У «латышей».

А у тебя одна перспектива.

Пуля.

Причем пуля – это в лучшем случае.

Потому что в худшем будут пытки, страдания и долгая и мучительная смерть.

Впрочем, вам я про эти перспективы расскажу, потому что они, как вскоре выяснится, прямо связаны с дальнейшим развитием событий.

В одном из южных районов Москвы есть ДЮСШ (детско-юношеская спортивная школа) им. Григория Старикова – первооткрывателя множества современных отечественных дарований. Года три назад ее закрыли – такое, знаете ли, вполне привычное уже для нашей страны явление – и бодро переквалифицировали в статус аварийного здания.

Федя насчет этой школы в курсе, он, оказывается, неоднократно там бывал, на соревнованиях и просто так, к друзьям заезжал, поэтому стал интересоваться, что почем и каковы причины столь внезапной и стремительной деградации кирпича на юге столицы. Школе и двадцати лет нету, строилась образцово, по советским стандартам, должна бы, по логике, в отсутствие ядерных взрывов в радиусе километра пару веков простоять без особых проблем.

Паша, плутовато ухмыляясь и подмигивая, в двух словах пояснил: ну, ты же знаешь, в Спорткомитете всегда были маги-спецы, что запросто состарят любой новый домишко, хоть даже и вчера отстроенный, до состояния «под снос».

Так вот, эти три года ДЮСШ мертвым грузом висела на балансе Спорткомитета, ожидая решения своей участи. А пару недель назад Паша устроил все таким образом, что это здание по бросовой цене продали нынешнему хозяину «Аленки» (напомню, это кабачок, где мы сейчас заседаем). Разумеется, пришлось крепко отблагодарить старых знакомых и друзей из Спорткомитета, но факт: без помощи Паши владельца «Аленки» к этой ДЮСШ не подпустили бы даже на пушечный выстрел. Спорткомитет – это особая каста с большими связями, возможностями и ощутимыми госпривилегиями.

Федя стал спрашивать, кто там сейчас, в Спорткомитете. Паша принялся перечислять – многих Федя знал лично, о ком-то слышал, поэтому оживленно кивал и комментировал. Затем Паша стал рассказывать, что по весне эту ДЮСШ будут превращать в образцовый кабак – раз в десять круче «Аленки». Местечко там уединенное, тихое, безлюдное: «солидные люди» будут спокойно отдыхать и решать разнообразные вопросы. И – что важно – теперь уже он, Паша, идет в этом предприятии совладельцем и основным организатором всего подряд. Сейчас там сидит его сторож, доверенные люди подбирают материал, дизайнеры разрабатывают проект… Так что все там «на мази»: весной придется засучивать рукава и вкалывать денно и нощно во благо совместного предприятия.

Кстати, «латышам» в этом проекте тоже нашлось местечко – правда, пока что в качестве простых наемников, но, как говорится, лиха беда – начало, в дальнейшем все может измениться в лучшую сторону, так что перспективы вполне себе заманчивые…

Паша так увлеченно все расписывал, что в какой-то момент я ему даже позавидовал.

Надо же, как странно получилось: вроде бы он пострадал из-за нас, выкинули его из органов, а в итоге, выходит, устроился очень даже неплохо. Причем особо напрягаться ему не пришлось: просто здоровенный парень, боевой офицер, опытный, имеет связи в «спорцменских» кругах, авторитет в определенных слоях общества – вот и взяли…

– Да, перспективы – вполне. – Федя походя озвучил мою мысль. – И еще вопрос, кому сделали хуже, правильно?

– Точно, – подтвердил Паша, кивая Гене: – Давай по третьей. – А всего-то разница: раньше на государство пахал, теперь – на хозяина. Денег на порядок больше, проблем в разы меньше.

– Кстати, а кто хозяин? – уточнил Федя.

– Да нормальный хозяин, – уклончиво ответил Паша, вставая и подымая наполненную рюмку – третий тост, однако, у них это святое. – Человек, одним словом.

– А конкретнее? – Федя тоже встал, за ним – «латыши», Гена – с неохотой, ну и мне пришлось подняться. – Что за человек?

В этот момент входная дверь распахнулась, и в кабинет ввалились двое шустрых чернявых юношей, волокущие большущий поднос с дымящимся шашлыком.

Федя с Пашей синхронно нахмурились в сторону двери: Паша – потому что вперлись посторонние во время «третьего», а Федя, полагаю, на предмет чернявоюношества.

– Так кто хозяин-то? – Федя опустил рюмку и, критически оглядев юношей, одарил Пашу тяжелым взглядом. – Имя у него есть?

– Есть, – Паша тяжело вздохнул. – Енурэ Зибатулин.

– Как?! – Федя вздрогнул и поставил рюмку на стол.

Тут в кабинет следом за юношами, можно даже сказать – на гребне шашлычного аромата, вплыл дородный мужчина в прекрасно отутюженной тройке и с золотой брегетной цепочкой на жилетке.

– Ну, собственно, вот и хозяин… – смущенно и одновременно досадливо пробормотал Паша – очевидно, не ждал, что хозяин пожалует. – Енурэ Хамидович…

Федя широко разинул рот, я – тоже, но на миг позже, все-таки в быстроте реакции мне с ним не равняться.

Енурэ Зибатулин – это один из тех примерных азербайджанцев, которых Федя нелицеприятно окучивал в мае прошлого года, в самом начале наших злоключений. Если кто помнит ту историю, это тот самый, предприимчивый, который угостил нас страшной железякой, сыгравшей роковую роль в нашей судьбе. Или спасительную – это уж с какой стороны посмотреть.

Енурэ тоже разинул было рот и торжественно поднял руки, собираясь, по-видимому, произнести некий торжественный спич… Однако наша реакция была настолько красноречивой, что он мгновенно все понял: опустил руки, прижал правую ладонь к сердцу, левую выставил вперед и смущенно забормотал:

– Все харошо, все нармална… Ребята, обиды нет… Я знаю, это все неправильно было… Кушайте на здоровье, отдыхайте – все бесплатно, от всей души… Здэс ви в бэзопасности, клянус, э!

После чего попятился назад и исчез в дверном проеме.

Чернявые юноши не замедлили ретироваться следом.

Федя вполне владеет искусством хранить невозмутимость в самых страшных ситуациях – и даже перед лицом неизбежной смерти. Но когда он находится среди своих, в непринужденной обстановке и в ближайшие полчаса стрельба по площадям не планируется, наш альфа-примат варварски непосредственен и не считает нужным держать себя в рамках. То есть все эмоции у него, что называется, на лице.

Так вот, на этом самом лице сейчас были такие эмоции, что все дружно втянули головы в плечи, притихли и даже шевелиться перестали: несмотря на отличную звукоизоляцию, была слышна доносившаяся с первого этажа народная песня. Кажется, «Во кузнице».

В этой гробовой тишине Федя вышел из-за стола, сорвал с вешалки свою куртку и решительно покинул кабинет.

Я, естественно, тотчас же последовал за ним, за мной увязался мрачный Гена, а за Геной – все остальные – получилась такая небольшая процессия с интервалом в три-четыре метра.

Когда мы проходили мимо «Русского» зала, мне показалось, что вывеска с мясницким топором угрожающе покачивается в такт разухабистой мелодии, и я вдруг совсем не к месту задумался: так вот же оно! Вот отсюда разврат-то и пошел! В самом деле, подумайте: чего предлагают кузнецы Дуне? Правильно: прогуляться во лесок. Сколько кузнецов? Точной цифры нет, но очевидцы утверждают: они куют, приговаривают и приколачивают. Значит, точно не один, а как минимум двое. А Дунь сколько? Одна! Что же это получается, а? Двое кузнецов зовут в лес одну девицу?! Ай-я-яй…

Почему я об этом подумал в такой неподходящий момент?

Не знаю. В последнее время вот такое расслоение сознания у меня случается регулярно. Я, конечно, не психиатр и могу ошибаться, но…