Он приблизился ко входу в хранилище, приложил свою карточку к электронному замку и потянул за ручку, открывая дверь. Его не очень удивило, что он не встретил Джонатана де Хейвна, когда пришел на работу. Тот всегда приходил раньше всех остальных, да и дверь в читальный зал была уже отперта. И Калеб решил, что заведующий либо у себя в кабинете, либо в хранилище.

— Джонатан! — позвал он, но ответа не получил. Сверился со списком, который держал в руке. Подбор книг, видимо, займет весь день, если не больше. Он снял со стены каталог нужных изданий и принялся за работу, методично обследуя одно хранилище за другим в поисках нужных книг. Через полчаса он вышел из хранилища, чтобы взять следующий список, и тут в читальный зал вошла одна из сотрудниц отдела.

Они обменялись обычными приветствиями, и он ушел обратно в хранилище. Внутри было весьма прохладно, и он припомнил, что вчера оставил свой свитер на четвертом этаже. Он уже хотел было подняться наверх на лифте, но тут глянул вниз, на свой выдающийся животик, и решил идти по лестнице.

Быстро взбежав по ступеням, миновав собрание книг по медицине, он поднялся в мезонин и прошел по главному коридору к тому месту, где оставил свитер.

Когда Калеб увидел тело Джонатана де Хейвна, распростертое на полу, он охнул, поперхнулся и упал в обморок.

Высокий жилистый человек покинул невзрачный коттедж и прошел на маленькое кладбище, где служил смотрителем, поддерживая последние прибежища мертвых в надлежащем состоянии. По иронии судьбы сам он официально пребывал в могиле на Арлингтонском национальном кладбище, а большинство его бывших коллег по государственной службе были бы весьма удивлены, если бы узнали, что он жив. По правде говоря, его и самого немало удивлял сей факт. Управление, в котором он служил, приложило все усилия, чтобы его уничтожить, не имея на то иных причин, кроме нежелания человека и дальше убивать по приказу государства.

Краем глаза он следил за движениями мерзкой твари, осматриваясь при этом, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает из ближайшего многоквартирного дома. Затем одним быстрым движением он выхватил из ножен на поясе нож и обернулся. Чуть пригнувшись, человек прицелился и метнул оружие. И понаблюдал за тем, как дрожит латунная головка рукояти, когда клинок пригвоздил голову змеи к земле. За последнюю неделю эта проклятая тварь дважды пыталась его цапнуть и почти преуспела, выскочив из высокой травы. Убедившись, что змея сдохла, человек выдернул нож, вытер лезвие и забросил дохлую тварь в мусорный бак.

Он нечасто пользовался своими былыми навыками, но иной раз они оказывались очень даже кстати. К счастью, время, когда он лежал в засаде, дожидаясь, пока намеченная жертва окажется в зоне поражения, давно в прошлом, хотя его нынешняя жизнь все равно оставалась под влиянием этого прошлого — взять хотя бы его сегодняшнее имя и фамилию.

Он не пользовался своим настоящим именем, Джон Карр, уже более тридцати лет. Последние два десятка лет он был Оливером Стоуном. Он сменил имя, чтобы пресечь любые попытки агентства выследить его, и таким образом бросил вызов государству, которое, по убеждению Джона Карра, более чем нечестно вело себя по отношению к своим гражданам. Много лет его палатка стояла в парке Лафайет, прямо напротив Белого дома, где он стал одним из «вечно протестующих». Неподалеку от его палатки стоял транспарант с надписью «Я хочу знать правду!». Добиваясь этой цели, он возглавил маленькую неформальную организацию — «Верблюжий клуб», которая поставила своей задачей заставить американское правительство отчитываться перед народом. И еще он был известен тем, что время от времени выдавал очередную теорию заговора.

Другие члены его клуба — Милтон Фарб, Робин Родос и Калеб Шоу — не занимали никаких постов во властных структурах и не имели никакого влияния, однако всегда держали глаза и уши открытыми. Удивительно, сколь многого можно добиться, если ты наблюдателен и действуешь с учетом своих наблюдений, причем смело и изобретательно.

Он посмотрел на небо, обещавшее скорый дождь. Ветер, вызванный приближающимся погодным фронтом, растрепал его коротко подстриженные, почти белые волосы, которые когда-то были до самых плеч, взъерошил густую бороду, раньше закрывавшую ему грудь. Теперь он допускал максимум двухдневную щетину. И от длинных волос, и от бороды пришлось избавиться, чтобы остаться в живых во время последнего авантюрного предприятия, затеянного «Верблюжьим клубом».

Стоун сгреб в кучу собранную траву и опавшую листву, а затем потратил некоторое время на укрепление подпорками старого могильного камня над местом последнего успокоения некоего выдающегося афро-американского проповедника, положившего жизнь в борьбе за свободу. Странно, думал Стоун, что в самой свободной стране на свете кому-то приходится бороться за свободу. Оглядывая кладбище «Гора Сион», где когда-то располагалась станция «подземной железной дороги», тайной тропы, по которой бывшие рабы из рабовладельческих штатов бежали к свободе, на Север, он мысленно восхищался теми замечательными людьми, которые были здесь похоронены.

Работая, он слушал программу новостей по портативному радиоприемнику, который поставил на землю рядом. Диктор вещал о гибели четырех американцев из групп связи Государственного департамента в Ираке, Индии и Пакистане. Все они погибли в различных происшествиях.

Группы связи Госдепа? Стоун прекрасно знал, что это такое. Стало быть, там были разоблачены и убиты сотрудники американской разведки. Официальная словесная шелуха скроет этот факт от широкой публики — так было всегда. А Стоун гордился своим умением всегда быть в курсе последних событий в сфере геополитики. В качестве частичной оплаты нанимавшая его церковь снабжала Стоуна тремя ежедневными газетами. Да, он умел отделять зерна от плевел.

Звонок мобильного телефона прервал его размышления. Он ответил, выслушал короткое сообщение и не задал ни единого вопроса. И бросился бежать. Его друг и член «Верблюжьего клуба» оказался в больнице, а еще один, служащий библиотеки конгресса, — мертв. В спешке выбежав из ворот кладбища, Стоун не запер их за собой.

Мертвые, несомненно, его поймут — прежде надо позаботиться о живых.

Калеб Шоу лежал на больничной койке и медленно покачивал головой. Вокруг него собрались остальные члены «Верблюжьего клуба». Робину Родосу было около шестидесяти; рост более шести футов, телосложение — как у нападающего в американском футболе. Вьющиеся черные волосы касались плеч, а грустные, задумчивые глаза и неопрятная борода делали его похожим на сумасшедшего, что иногда было весьма близко к истинному положению дел. Милтон Фарб был ростом пять футов одиннадцать дюймов, с поредевшими длинными волосами и розовым лицом без морщин, отчего выглядел гораздо моложе своих сорока девяти лет.

Робин был ветераном вьетнамской войны и имел за нее множество наград. Раньше он служил в военной разведке, а теперь, после того как выпивка, разные пилюли и яростное презрение по отношению к этой войне, которое он не стеснялся выказывать, пустили под откос его военную карьеру, работал грузчиком на железнодорожной станции. Он сумел завязать со спиртным с помощью Оливера Стоуна, который однажды набрел на него на Арлингтонском кладбище, обнаружив бесцеремонно развалившимся под кленом и в стельку пьяным.

Милтон рос ребенком-вундеркиндом и обладал поистине исключительными интеллектуальными способностями. Его родители работали в передвижном парке аттракционов, где умственные способности их ребенка нещадно эксплуатировались в атмосфере убогих представлений и шоу. Несмотря на это, он сумел поступить в колледж, а затем устроиться на работу в Национальный институт здравоохранения. Но при этом продолжал страдать маниакально-депрессивными психозами, и в итоге его мир однажды рухнул и развалился. Он превратился в бездомного бродягу и впал в такое умственное расстройство, что суд направил его на принудительное лечение в психушку.

Тут на помощь ему пришел Оливер Стоун. Он работал санитаром в том психиатрическом заведении,