украл бы, Гриша не стал бы инвалидом. Все жили бы мирно в родном Белогорске, а наша замаскированная не ехала бы сейчас в десятидневный тур…
И последнее: за каким чертом наша шалунья отправилась в туристическое путешествие?
А решила попытать счастья в некоем авантюрном проекте, коего она была автором и, как ей казалось, – первооткрывателем. На самом деле правильно говорят скептики: что бы мы ни придумали, давным-давно изобретено до нас – нужно только внимательно смотреть в анналах.
Однако по порядку.
Сын Алисы – тринадцатилетний шалопай Борька, умненький и развитой мальчишка, имеет подружку- одноклассницу – Женю Скворцову. Так вот, эти самые Женя с Борькой как-то на уроке черчения принялись не в шутку бороться за карандаш. Тянут-потянут, вытянуть не могут, пыхтят и сопят от напряжения – оба примерно одинаковые по силенкам: Женька давно акробатикой занимается, а Борька постоянно с Рудиным время проводит в собачьих забавах. Но Женька все-таки маленькая женщина – она хитрее. Поймала момент, когда Борька собрался для решительного рывка, да и отпустила внезапно карандаш. А Борька дернул что есть дури и… засадил карандаш себе в глаз…
Решать два извечных российских вопроса не стали. Люди свои, виноваты оба, а что делать – любому дегенерату понятно. Занимать деньги где придется да спасать глаз. Заняли. Спасли. Восемнадцать операций за четыре месяца. Разумеется, в копеечку все влетело. Спасибо, Кузя-благодетель помог, лиходей жопогадостный (это Толхаев так ругается, когда сильно достанут).
Процесс «попадания» на проценты комментировать не будем – вы уже в курсе. А вот на процессе выползания из данной катастрофической ситуации следует остановиться особо.
От некоего Лиховского – ныне усопшего мужа ныне усопшей же Ли, лиходейной Алисиной сестренки – остался старинный архив: несколько десятков документов определенного характера. Так вот, прогуливаясь в Интернете, Алиса, совершенно без задней мысли, наобум, можно сказать, набрела на парочку древних фамилий, чьи отпрыски, по ее мнению, кое-какие документы из этого архива пожелают приобрести. Вот и едет. Об архиве мы узнаем несколько позже – сейчас, полагаю, самое время посмотреть, чем там занимается наша замаскированная мадемуазель в славном городе Париже…
– …Даже и не попытаетесь?
– Я всегда очень плохо переношу акклиматизацию.
– Помилуйте, голубушка, – какая акклиматизация? В Москве было плюс двадцать три, здесь – плюс двадцать пять. Тут рукой подать!
– Пояса, Александр Сергеевич, пояса. Разница все-таки есть…
– Ну я не знаю… в наше время существует масса средств тонизирующего характера. Хотите, я позвоню – вам принесут все, что нужно. Эффералган, колдрекс, чай какой-нибудь восстанавливающий – ну, я не знаю, что там еще – минтон этот идиотский или эйрлайнз…
– Спасибо, Александр Сергеевич, ничего не надо. У меня всегда такое, как перееду, сутки – пластом.
– Да вы представляете, что вы пропускаете? Нет, вы только послушайте: остров Сите, Нотр Дам де Пари, Консьержери, Сен-Шапель, Дворец правосудия, площадь Дофинов, Латинский квартал, Гревская площадь…
– Хватит, Александр Сергеевич, – чуть не плача, попросила Алиса – так вдруг ей обидно стало, что всего этого она не увидит. – Я только что приняла ванну, мне нужно выспаться как следует, и завтра к утру все пройдет.
– Да вы же лишаете себя, лишаете!
– Ой-е-е… – посочувствовала соседка по купе, а теперь и по номеру – бывшая швея-мотористка Тоня Глючева из Иванова, зарабатывающая на жизнь торговлей в овощной палатке. – И как это тебя угораздило? Всю дорогу такая бойкая была, стихи рассказывала…
– Акклиматизация, – дрожащим голосом прошептала Алиса. – Всегда так…
– Жаль, очень жаль, – руководитель группы огорченно развел руками. – Ума не приложу, как мне вас убедить, что все это – наносное, сугубо психологического свойства. Стоит лишь захотеть – и вы будете совершенно здоровы и веселы…
Алиса отвернулась к стене. Неудобно ей было. Руководитель группы – господин Величко, розовощекий пышущий здоровьем молодой человек с таким замечательным сочетанием имени и отчества, ласкающим слух каждого русского, действительно был отличным работником и хорошим человеком. Он искренне переживал из-за того, что представительница его группы, не найдя в себе силы побороть какие-то, по его мнению, сомнительные немочи переездного характера, пропустит такой замечательный кусочек пребывания в воспетом классиком «празднике». И вот такого замечательного человека приходилось обманывать, симулируя убийственное недомогание. А названия-то, названия! Господи, впервые в жизни – может быть, единственный раз в жизни! – попасть в Париж и целый день потратить черт знает на что, вместо того, чтобы, как все нормальные туристы, смотреть достопримечательности!
– Вот не повезло-то, – искренне всхлипнула Алиса – стало жалко себя, этакую невинную жертву обстоятельств, обреченную на лишения и вранье хорошим людям. – Гадская акклиматизация…
– Ну ничего, ничего, не стоит из-за этого так вот, – мягко сказал Александр Сергеевич. – Вы до вечера постарайтесь отлежаться, вечером – подъем на башню. Это, голубушка, нельзя пропускать, это уж вообще – грех. Давайте выздоравливайте. Пойдемте, Тонечка, – время…
Выждав для верности десять минут после ухода обманутых товарищей, Алиса быстренько собралась, прихватила папку с документами – нельзя оставлять
– Забегаловка! – сердито фыркнула Алиса, приближаясь к конторке. – А еще – три звезды!
Да, дорогие мои, отель вообще с самого начала не совпал с ожидаемым образом, выхваченным нашей дамой из кинофильмов и сетевых экспресс-релизов. Серенькое трехэтажное здание довоенной постройки, крепко нуждающееся в реставрации, узкие коридоры, небольшие номера, крохотные душевые – без ванн, белье чистое и глаженое с фирменными вензелями, но какое-то потрепанное, возможно, довоенное. Кафе прямо на террасе, под тентом – в здании нет оборудованного под прием пищи помещения. А на завтрак дали дежурное блюдо: жареные жирные колбаски, плавающие в шкворчащем масле вперемежку со стручковым перцем в обугленных чугунных сковородах, – Алису чуть не вывернуло от одного только вида!
– Что желает мадам? – лениво осведомился портье на родном языке, приняв у Алисы ключ и не заметив с ее стороны стремления немедленно покинуть вестибюль.
– У вас тут русские уже, почитай, лет десять останавливаются – могли бы ради приличия обиходный набор фраз выучить, – проворчала Алиса по-русски и ткнула пальцем в лежавший на столе толстенный телефонный справочник, донельзя затрепанный от долгого пребывания в пользовании. – Подай-ка мне вот это, козья морда.
– Пижальста! – «козья морда» изобразил подобие слабой улыбки, бухнув на стойку справочник. – Совьет юньон – отльична!
– Придурок, – ответно улыбнулась Алиса, принимаясь листать справочник. – У тебя подмышки пахнут.
– Эти русские – самые натуральные свиньи, – кивнув в сторону Алисы, заметил посыльный. – Не знаю, может, в нормальных гостиницах останавливаются получше, но у нас – свинья на свинье.
– Согласен, – поддержал портье. – Посмотри на эту – во что она одета? Дожив до такого возраста, можно было заработать себе на что-нибудь поприличнее. А прическа? Просто кошмар какой-то.
– За два года ни разу не дали чаевых, – лениво развивал тему посыльный. – У них это не принято. Удавятся за пару франков. В нормальных гостиницах клиенты вечно посылают за алкоголем после полуночи – тамошние посыльные на этом состояние делают. А эти никогда не покупают спиртного – они с собой везут, чтобы сэкономить. В нормальных гостиницах клиенты выпивают немного, в бутылках остается едва ли не половина! Утром, во время уборки, можно собрать по номерам приличный ассортимент для своего винного погребка и не тратиться на алкоголь вообще. А эти? Все выпивают до последней капли – после них остаются
