вот так иногда мог высказаться Александр Николаевич как ветеран-афганец… но только в определенном кругу и при наличии отсутствия ветеранов настоящих. Дело в том, что «ветеран» в свое время окончил тыловое училище и целых полгода по протекции сильных родителей состоял каким-то там четвертым замом начпрода при штабе армии в Кабуле. Ночами он слышал, как где-то за городом стреляют, несколько раз наблюдал погрузку транспортировочных ящиков с «двухсотыми» в «Илы», а орден вообще заработал нечаянно. Единственный раз, когда начпрод взял Сашу-лейтенанта в инспекционную поездку, тот, будучи в маловменяемом состоянии по случаю очередной, неумолимо надвигающейся годовщины, на какой-то заставе в ночное время прошел мимо сортира и присел на сигнальную мину. Мина сработала. А торчала она как раз на потенциально удобном для нападения направлении. Учинилась изрядная стрельботня, удачливого лейтенанта не убили. Однако раненую жопу и полторы тысячи боеприпасов нужно было на что-то списывать, и, как всегда в таких случаях делается, состряпали боевое донесение по поводу нападения злобных «духов» числом до взвода, которых всех подряд рассеяли благодаря несгибаемому мужеству геройского тыловика, прикрывшего каким-то там местом амбразуру или что-то в этом роде. Дали орден Красной Звезды, отправили в Союз лечить это. Это лечилось крайне долго, перспектива к ремиссии отсутствовала, и потому комиссовали.

По молодости Саша разок угодил в неприятную историю – на день ВДВ, обуянный лучшими чувствами, натянул голубой берет и пошел в парк Горького. Первый попавшийся ветеран задал нашему игруну несколько приличествующих случаю вопросов. Саша – недаром спецназу полгода тушенку выдавал! – на три вопроса ответил вроде бы правильно, а на четвертом попался. После этого наш красавчик с беретом под мышкой долго бегал по кустам в поисках выхода из парка…

«Тюремные университеты» крутого парня Караваева состояли в трехнедельной отсидке в следственном изоляторе № 4, куда он по молодости лет угодил по обвинению в нарушении правил торговли совместно с компаньоном Жорой. Сидели они вполне комфортабельно, благодаря вмешательству влиятельных родственников вышли быстро, дело закрыли за отсутствием состава, и нигде этот пунктик отражен не был. Тем не менее при случае Александр Николаевич не упускал возможности козырнуть знанием жаргона, обычаев соответствующего круга и всегда давал понять, что он в этом плане тоже не лыком шит. «Университеты», кстати, чувствительно отозвались в печенке, когда насущно встал вопрос насчет избрания депутатом – несмотря на то что нигде это зарегистрировано не было, как всегда, нашлись доброжелатели, которые откопали этот пунктик в биографии кандидата и злобно им размахивали в пиарский период – пока все те же родственники кому надо не шепнули и крикунам не позатыкали пасти.

А с уголовным авторитетом Кротом Александр Николаевич учился в одном классе ДЮСШ. Николай Валентинович Кротов, отсидевший в свое время полтора года за мошенничество и в настоящее время являющийся владельцем сауны «Чудо», что на Фрунзенской набережной, несомненно, имел обширные знакомства в среднем уровне криминалитета, представители которого являлись постоянными клиентами его заведения, но авторитетом в привычном понятии, усвоенном нашим обществом, был, пожалуй, только в рассказах своего одноклассника.

– Один из моих корешей-авторитетов может решить эту проблему прям бегом, – бывало говаривал Александр Николаевич. – Я звякну, он перетрет с кем надо…

Да, дорогие мои, – вот так обстоят дела. Крот-одноклассник является для нашего игруна одним из близких людей и обязан Караваеву по горло – тот благодаря своим связям без труда решил ряд административных вопросов по существованию сауны. Кроме того, Крот периодически приглашает одноклассника к себе, они подолгу сплетничают и совместно занимаются некими мелкими шалостями – только уже не с одноклассницами, а на порядок младше. Так что «стрелка» – это флер, сами понимаете. Мог бы между делом подскочить в баню и пообщаться. Заодно бы и попарился – до 18.00 в заведении у Крота очень даже уютно, малолюдно, по-домашнему, а недавно оборудованная в комплекте к двум «финкам» русская парная – просто что-то невообразимое…

– Тук-тук! Кто там? Сто грамм! Заходи! – Караваев всхрапнул и протер глаза. Снаружи стоял Крот с бутылкой «Арарата» в руке и выбивал дробь по стеклу. Макс, с Кротом хорошо знакомый, но хронически никому не доверяющий, нейтрально подрыкивал, выражая готовность вцепиться в глотку или поиграть с визитером – как прикажет хозяин.

– Фу, Макс, – свой, – прокашлявшись, распорядился Александр Николаевич, зыркнул в сторону кротовьей «Мазды» – пустая и с ходу напустился на одноклассника: – Ты где шляешься, друг ситный? Я тебе во сколько сказал встречать?

– Пожарника принесло. Пришлось разбавлять с утра пораньше – только отделался, – подсевший Крот наполнил салон своим рабочим ароматом: помесь свежего шашлыка, духмяной зелени азербайджанской, вчера употребленного и свежевыпитого коньяка, дубовых и березовых веников – в общем, приятным сердцу и печени каждого мужчины сочетанием праздничных запахов, сулящих ударный отдых в хорошей компании. Выглядел Крот соответственно своему профилю: такой же рослый и крепкий, как Караваев – недаром в волейбольном классе страдали в свое время, – благообразное и умиротворенное выражение лица, взгляд как у Будды – постоянно отсутствующий, словно бы пребывающий в вечных истинах вселенского масштаба, плюс многозначительная вроде бы молчаливость, сдержанность величавая… Короче говоря, непросвещенные долгое время пребывают в состоянии приятного заблуждения по поводу интеллектуальных способностей и дьявольской проницательности саунодержателя. Просвещенные – таковых немного – знают, что Коля Валентинович – тихий алкоголик, мечтатель и имеет такое взглядовыражение, когда пребывает в состоянии кондиции. А в этом состоянии он в последнее время пребывает все дольше, хотя героически пытается бороться…

Как только Крот сел, Александр Николаевич наметанным взглядом сразу определил, что настроение у мужика отнюдь не праздничное – и не пожарник тому причина.

– Коньяк не буду, – упредил очередное движение старого приятеля Караваев. – За рулем. А ты же борешься – зачем бутылку с собой таскаешь?

– Тебе-то бояться… – туманно улыбнулся Крот, повторяя попытку скрутить пробку.

– Не гаишников боюсь – жить хочу, – сурово заявил Александр Николаевич, отбирая бутылку и укладывая ее в «бардачок». – Докладывай!

– Ага, – Крот попытался сосредоточиться. – Вчера у меня был господин Тонконоженко. Фамилия известна?

– Спрашиваешь! – возмущенно фыркнул Караваев. – Ну ничего же себе – заявочки! Где твоя парнушка, а где – Тонконоженко… И каким же ветром его на тебя вынесло?!

– Да все тем же, – Крот покосился на «бардачок» – сосредоточение протекало в трудных условиях. – Как-то Вася Маленький[18] завез его по большой пьяни – с телухами попариться. Они с Васей однокашники, что ли… С тех пор уже сам – регулярно. Нравится. Большой любитель этого дела. Заранее заказывает, чтобы никого не было. А что? У меня безопасно. Конфиденциальность гарантируется…

– А за девчат Вася платит? – навострил уши Александр Николаевич – большой любитель всяких скабрезных секретов!

– Какой там, – махнул рукой Крот. – Девчатами его Зураб балует. Регулярно.

– Слушай – так ведь такие вещи просто так не делаются, – озаботился Караваев. – Он Зурабу какие- нибудь вопросы решал? Они встречались?

– Не знаю, – пожал плечами Крот. – У меня не встречались. У меня он пару раз с Калиной-старшим встречался. Получилось как-то ненароком – Калина на полчаса раньше приехал – тот как раз телух уже выпроваживал. А может, и не случайно – кто знает.

– Записал что-нибудь? – с надеждой уточнил Александр Николаевич – Калина и Зураб – одна компания, тут все просматривается.

– Откуда? – Крот повел плечами и насильственно отвел взгляд от «бардачка». – Там у меня звук почему-то не получается – только изображение.

– Ну что тебе сказать, Колян, – опечалился Караваев. – Ну… мудак ты, другого слова для тебя нету! Чего ж ты мне про всякую шлаедрень – как часы, а про таких людей – ни хрена?

– А ты не спрашивал про Тонконоженко, – резонно заметил Крот, переставая сосредотачиваться и ловко доставая бутылку из «бардачка». – По пятьдесят?

– Пей в одно рыло, деятель, – желчно буркнул Александр Николаевич. – Не спрашивал… Не думал