– Пошли, пошли, пошли!!! – командует Март, попихивая соратников в спины и прислушиваясь к отчаянным крикам, раздающимся через дыры в гостиной.

А тех и пихать не надо – и так пошли. Рекс с Умником выскакивают из будки и бегут вдоль стены к входной двери, поправляя на ходу герметично облегающие лицо очки – там сейчас пыльно, без очков ни хрена не разберешь. Спустя три секунды за ними гуськом пристраиваются отстрелявшиеся гранатометчики – Колоб и Замес. Не останавливаясь, плотной колонной вваливаются в жирный клуб рыжей пыли, развевающийся на том месте, где несколько секунд назад была входная бронированная дверь.

Из здания раздаются короткие выстрелы. Крики постепенно стихают. Снова выстрелы: кто-то, отчаянно жизнестойкий, удрал из дырявой гостиной в глубь дома. Ничего – «иксы» разберутся.

Два приглушенных шлепка доносятся от собачьего домика. Руль с Примусом, покинув кабину, расправляются с несчастными псами и разбегаются по расчету. Руль становится к воротам, прикрываясь от возможного огня из дома за металлическим столбом. Теперь его отовсюду видно: если соседи умеют читать, разберутся, кто проводит операцию, и некоторое время будут пребывать в нерешительности.

Примус пристраивается вслед за Мартом, который осторожно продвигается в полуразрушенный гараж. Его задача – страховать Директора на последнем этапе акции и подыграть, если возникнет надобность.

Охранники, отряженные господином Тонконоженко для бережения пленных киллеров, пали смертью храбрых: зачем торчали возле железных дверей в такой тревожный момент – непонятно.

Перескочив через кровавую лужу, расплывающуюся из-под обрушенных дверей во все стороны, Март неспешно приближается к прикованным к верстаку обнаженным киллерам, безобразно распухшим от пыток, и… облегчает их страдания, пустив каждому по пуле в голову.

– Ма-а-а-а-а!!! – одутловатый субъект в штатском, пытаясь заползти за ящик с инструментами, елозит ногами по ставшему враз скользким от крови полу и верещит от ужаса, неотрывно глядя на дымящийся «ствол» в руках Марта. – Маамм-м…

– Шо, майор, – испужался? – Март вешает «кедр» на плечо, стаскивает маску и, подмигнув «следаку», озабоченно смотрит на часы.

– Ой, – одутловатый спотыкается взглядом о желтые буквы на груди Марта и тихо блеет от счастья: – Со-о-о-обр! Со-о-о…

– Тю, дурак, – а ты кого хотел? – изображает удивление Март.

– Первый – Пятому, – запрашивает от ворот Руль – Март сразу не отвечает, а щелчком тумблера переводит прием на крохотный внешний динамик, приспособленный в нагрудном кармане – специально для клиента.

– Первый – Пятому!

– На приеме!

– Соседи зашевелились, – докладывает Руль.

– Наблюдай, – Март, обращаясь к одутловатому, озабоченно бросает: – Ну-ка, быстро собирай весь свой материал – надо драпать отсюда. Через пять минут сюда все окрестные бандюки подтянутся. Бегом!

Одутловатый суетливо подхватывается, пихает разложенные на верстаке бумаги в объемный портфель и туда же сует цифровую видеокамеру, диктофон и коробку с кассетами. Затем просовывает руку под верстак и отдирает из-под крышки еще одну тоненькую папочку, приклеенную скотчем. Ага!

– Тыщ полковник – этих в протокол? – подыгрывает Примус, тыкая «стволом» в мертвых киллеров.

– Ну, конечно, щас все бросим и всех подряд – в протокол! – с издевкой бурчит Март. – Думаю, хлопцы сгорят вместе с гаражом. А, майор?

– Да-да, конечно… Конечно… Я в принципе собрался, – бормочет одутловатый, застегивая портфель, и вдруг на миг замирает. – Это… Так вы что, сейчас меня – с собой?

– Не боись, майор, – плутовато подмигивает Март. – Разберемся. Ты ничего не забыл? Смотри – хоть одна бумажка попадет к людям Сердюкова…

– Нет-нет, тут все, – одутловатый уверенно хлопает по портфелю. – Все, до последней бумажки. Слушайте… А может, мы с вами…

– Обязательно, дорогой, – опять подмигивает Март. – Обязательно договоримся. Как только ты гонорар от Тонкого получишь – так сразу все и порешаем. Только надо будет чуток нашим слухачам отстегнуть – все-таки чуть ли не сутки тебя слушали.

– Да-да, конечно, – облегченно вздыхает одутловатый, доставая из кармана платок и промакивая вспотевший лоб. – Конечно, конечно – это не проблема…

– Первый – Пятому, – докладывает Рекс. – Мы закончили. Все по нулям.

– Спасибо, все на выход, – отвечает Март, останавливая секундомер: время «острой акции» – две минуты тридцать семь секунд. На коррумпированного мента можно потратить еще пару минут, не больше. Потом надо будет уходить – соседушки могут оправиться от шока и начать этак ненавязчиво названивать «подвязанным» в органах людишкам: и чего же это у нас тут деется, кони вы педальные? Почему мы не в курсях? Вы за что деньги получаете?!

Март вновь доверительно подмигивает одутловатому:

– Ну и, разумеется, придется делиться со всеми, кого информировал об этом деле. Знаешь, какие у нас…

– А больше никто и не знает, – беспечно качает головой одутловатый. – Об этом только я, Вася да Николай Николаич…

– Точно? – Март впивается в лицо «следака» острым взглядом. – Больше – никто?

– Конечно! – заверяет одутловатый и вдруг, словно напоровшись на стальной взгляд мнимого собровца, застывает на месте. – Подождите, подождите…

– А некогда, родной, – Март вскидывает «кедр» и давит на спусковой крючок. Одутловатый, отброшенный короткой очередью к стене, медленно сползает на пол, оставляя на свежей извести красные потеки. На лице его застывает гримаса невероятного удивления.

– Спасибо, что ты такой весь из себя конфиденциальный. Нам проще…

…В 9.45 двери конференц-зала, что располагается на втором этаже городского Законодательного собрания, распахнулись настежь и выпустили на волю томившихся на еженедельном отчетном заседании депутатов. В числе прочих конференц-зал покинул румяный симпатичный брюнет, на вид лет около сорока, рослый, статный, модно остриженный, одетый в строгий деловой костюм. В отличие от коллег, плавно растекшихся по кабинетам, брюнет решительным шагом припустил к выходу – тратить на собрание более часа в день он считал если и не преступлением против личности, то по крайней мере неоправданной роскошью.

– Алексан Николаич! Алексан Николаич!!! – помощник депутата Петя Бровкин – сокол зоркий, сын индейца, затаившийся в холле за колонной, отследил-таки стремительное перемещение шефа к выходу и на последних трех метрах перед дверьми застопорился на пути, размахивая папкой с бумагами. Отловил!

– Ну что там у тебя… – недовольно поморщился депутат, выщелкивая из кармана «Паркер». – Только очень, очень быстро! Из-за ваших никчемных бумажек реальные люди могут остаться обездоленными!

Подмахнув несколько документов, Александр Николаевич захлопнул папку, пристукнул ее к Петиной впалой груди крепким кулаком и, обогнув помощника, устремился к двери, бросив на прощание: «Давай, дерзайте, не подведите!»

– Алексан Николаич! – настырно загнусил неугомонный Петя, бросаясь вслед за шефом на улицу и чудом уворачиваясь от хлобыстнувшей с размаху о косяк массивной двери, сработанной, пожалуй, еще до печально известного штурма Эрмитажа. – Алексан…

– Уволю, вредина! – огрызнулся через плечо депутат, не замедляя победного спуска по ступеням парадной лестницы. – Как ты мне надоел!

– Кочеткова! – перспективу увольнения самонадеянный Петя всерьез не воспринимал – он являлся фактическим заместителем вечно занятого депутата по всем вопросам и вполне справедливо полагал себя незаменимым. – Ну Кочеткова же! Уже месяц наседает!

– Кочеткова… Кочеткова… – озабоченно пробормотал Александр Николаевич, останавливаясь у новенького «Opel Omega» цвета «морена» и вынимая из кармана брелок. – А что – Кочеткова?

– Да солдатская мать же! – терпеливо напомнил Петя, не смея досадовать на короткую начальственную