бишь универсального солдата, нужно этого курсанта изъять из уютного «Абордажного» комплекса и отправить на войну. И желательно, не на экскурсию в сопровождении «вертушек», под хорошей охраной, а запихать куда-нибудь поглубже, на полгодика – в горы, песочек или лесок. Чтобы в рейдах попотел от страха, крутя башкой на 360 градусов. Чтобы научился ночью чувствовать любые, внешне неприметные, изменения в своем секторе наблюдения. Чтобы выработалась устойчивая привычка пригибаться за полмига до того, как свистнет пуля шальная, отправлять естественные надобности в отхожем месте, оборудованном ниже уровня траншейного дна, да под прикрытием дежурной снайперской пары, и так далее – всего не перечислишь…

Из-за этого пункта в анкете Умника в свое время чуть было не забраковали при поступлении в «Абордаж». По настойчивой рекомендации психиатров, в графе «участие в боевых действиях» у каждого курсанта должен стоять жирный прочерк. Секьюрити не боевик. Его главная задача – умереть, защищая босса. А если человек выжил на нескольких войнах, у него вырабатывается мощный поведенческий механизм, суть которого вкратце сводится к следующему: любой ценой сохрани свою жизнь и убей врага. Механизм этот сломать практически невозможно, и для телохранителя он крайне вреден: в нем нет места какому-то там боссу – постороннему человеку, которого за деньги нужно защищать, рискуя жизнью.

Так что зря стараешься, красивый ты наш Умник! Мальчишки в подавляющем большинстве непорченые, трижды проверены – все, кто в армии не просто поприсутствовал с краю от войны, а принимал участие в реальных боевых действиях, в «Абордаж» не проходят. Существует масса других школ и курсов пониже классом, где таких боевиков берут с распростертыми объятиями, полагая, что их и учить-то ничему не нужно – и так все знают. А в «Абордаже» – железная гарантия для клиентов. Наши специалисты готовы умереть за вас в любой момент – вы только платите…

– Есть желание выписать вам хорошую п…лину, коллега, – заметил Март, когда они вышли на пустынную аллею, ведущую к КПП. – Такое здоровое устойчивое желание…

– Начальственные амбиции! – живо отреагировал Умник. – Вельможное хамство!

– Оно самое, – невозмутимо согласился Март. – Ты зачем Михалыча нервируешь? Он уже в возрасте, беречь надо.

– Да я ж не специально… В общем-то, я понимаю, – Умник пожал плечами. – Никчемное фрондерство какое-то… но как заведусь – остановиться не могу. Чую – не тому учим. Михалыч – академик членов, весь такой из себя правильный, червь книжный… Нет, блин, ну как можно?! Мы же потенциальных «двухсотых»[15] готовим!

– Мы готовим высококлассных секьюрити для нашей элиты, – мягко поправил Март – ему всегда было интересно наблюдать, как флегматично «кипит» обычно монументально спокойный младший товарищ. – А этот самый членов академик, между прочим… вот ты два года под его началом трудишься, а не знаешь – минус тебе, коллега! Этот академик – ветеран трех войн, между прочим. Корея, Панама, Афган.

– Да ну?! – недоверчиво вскинул бровь Умник.

– А ты как думал! – хмыкнул Март. – Пора бы заметить, незаземленный ты наш, что в «Абордаже» штатских задниц нету. Тут у нас, в отличие от курсантов, как раз обратное требование – в графе «участие в боевых действиях» желателен жирный крест. Каждый преподаватель и инструктор в свое время либо принимал участие в боевых действиях, либо достаточно долго носил погоны в далеко не самых спокойных местах нашей Родины и вне ее пределов.

– Ну, прости засранца, – покаянно произнес Умник, ернически ухватив Марта под локоть и приложив руку к сердцу. – Прости… Я тебя напрягаю?

– Есть немного, – признался Март, гордо стряхивая Умникову руку. Лучшее воспитательное воздействие для данного типуса – слава богу, за два с половиной года изучил как облупленного! – намекнуть мимоходом, что он не прав. Тогда типус все бросает – мнительный очень – и начинает копаться в себе, изыскивая, а в чем же, собственно, не прав-то?!

– Ну-у-у! – обескураженно протянул Умник, сразу отставая на пару шагов. – Значит, я недостоин идти с вами рядом, мон шер, – еще ненароком наступлю на вашу величественную тень…

– Ты, когда впредь захочешь побузить на уроке, часового выставляй, – неуступчиво бросил Март. – И вообще, системно продумывай свои шалости. Тридцать два года все-таки, не пацан… и все, хватит об этом. Ну-ка, бегом ко мне в кабинет, тубус возьми из шкафа. Это твой проект нового полигона. Когда будем ехать, не забудь пожаловаться мне, что в проектном бюро все подряд – такие волокитчики и бюрократы – мочи нет. Вопросы?

– Все понял, – мрачно буркнул Умник, резко поворачивая на параллельную аллейку и прибавляя шагу…

У проектного бюро Март отпустил служебный «Понтиак», наказав водителю прибыть сюда же после обеденного перерыва – коли вдруг не воспоследуют дополнительные распоряжения. Подождав, когда «Понтиак» скроется за поворотом, директор с преподом в бюро не пошли – оно им даром не нужно было, – а прогулялись до МКАД пешочком. Было неплохо: осень золотая, ветерок ласковый, паутинки летучие, грустный Умник, с тубусом да в «нулевых» представительных очках похожий на молодого академика, удравшего погулять с какого-то форума.

На МКАД наших прогульщиков подобрала серая «девятка» с незапоминающимися номерами, за рулем которой восседал Руль (это не каламбур – так получилось!).

– Ну и? – уточнил Март, усаживаясь на заднее сиденье и широким жестом приглашая Умника занять почетное место спереди рядом с водителем.

– На сутки, – доложил Руль, плавно трогая машину с места. – На меньше никто не соглашается. Пятьдесят баксов. Цены странные – на месяц, говорят, по десять баксов в день выходит. А на сутки – пятьдесят. Черт-те что!

– Кровопийцы, – равнодушно высказался Март. – Обзор, удобства?

– Все там отлично, – Руль хмыкнул. – На площадку жопой выходит, по периметру – палисад с акациями, вряд ли там кто будет лазить. Обзор прекрасный, я две дыры просверлил.

– Наверно, хозяину это не понравится, – укоризненно покачал головой Март.

– А там по-другому – никак, – пожал плечами Руль. – Дверь с обратной стороны, задняя стена – сплошная. А на этот вшивый рынок никто из наших не ходит. Пусть себе не нравится сколько влезет.

– Что-то не срослось? – счел нужным напомнить о себе слегка уязвленный Умник. – Я весь такой заинтригованный – прямо мочи нет!

– Все по графику, – успокоил соратника Март. – Добавим один маленький штришок – для убедительности…

Доехав до Измайловской барахолки, Руль минут десять катался по стояночной площадке, выбирая удобную позицию: Март терпеливо скучал, а Умник гордо отмалчивался.

– Вот, примерно так, – наконец-то определился Руль, загнав «девятку» в последний ряд у ограждения. – Вон контейнера, на пригорке. Как?

– Годится, – одобрил Март, бегло оценив позицию: расстояние до хранилищ – метров сто пятьдесят, превышение над уровнем цели – метра три с небольшим. Четыре крайних ряда барахолки, расположенные между основной стоянкой и хранилищами, попадают в перекрытое пространство. Перед носом «девятки» – два метра «рулежной дорожки». В худшем случае Умник продырявит скат стоящего впереди «Фольксвагена». – Ты, как всегда, молодец. Расположи Умника, заинструктируй в доску, заплати парковщику – вон, пробирается уже, и на обратном пути купи зеркало.

– Перетопчется парковщик, – буркнул Руль. – Лужок давеча по «Московии» выступал, сказал, что все муниципальные стоянки – бесплатно.

– Не жмись, сердце мое, – нахмурился Март. – Ты хочешь, чтобы он нас запомнил? Давай – веди, плати, купи зеркало.

– Может, картонкой обойдемся? – не сдавался меркантильный Руль – парень вырос среди узлов и агрегатов, приучен ценить каждую железяку. – Разницы практически никакой, вполне наглядно будет…

– Держать кто будет? – хитро прищурился Март.

– Попросишь клиента – пусть подержит…

– С ним начальник СБ будет – сразу выкупит, – покачал головой Март. – Весь эффект пропадет.

– Неплохо было бы узнать – о чем речь, – заметил мрачный Умник. – Я, конечно, негодяй, но, как мне кажется, имею право…