«способствование», «регулирование» и «участие». Практически во всех случаях отсутствует механизм эффективной защиты прав большинства граждан от государства.
В итоге, хотя все главные герои нашей экономической жизни — государство, частные предприниматели и потребители — те же, что и в рыночной экономике, громадная власть государства и его связь с определенными деятелями частного сектора делают взаимодействие между ними вполне меркантилистским. Законы Перу дают государству такую безграничную власть над собственностью и экономической деятельностью, что наша страна в полном смысле никогда не была страной собственников, а скорее — страной узуфруктуариев, арендаторов. Поэтому предпринимателям есть смысл направлять значительную часть средств не на плодотворную деятельность, а на внедрение в бюрократические круги, чтобы таким образом защитить свои интересы. В духе добрых старых меркантилистских традиций, гораздо выгоднее обслуживать политиков, чем потребителей.
Совершенно естественно, что столь большая власть заставляет наших правителей верить, будто их воля определяет ход вещей. Мы назовем эту веру, столь типичную для меркантилистских режимов, «политическим волюнтаризмом». Его идеологической основой является та школа правовой мысли, которая видит в социальных институтах результат сознательных действий правительства.
Это, разумеется, иллюзия. Ни один человек и ни один правитель не в состоянии охватить весь процесс социальной эволюции, а тем более в столь быстро меняющемся обществе. Правительство, начавшее программу массового жилищного строительства в столице, не представляло, что, при всей своей кредитоспособности и влиянии на производство, государство сможет вложить в дело лишь 1 долл. на каждые 60 долл., вложенные в строительство, внелегальных поселений. Мэры Лимы никак не предполагали, что за последние 20 лет они построят лишь 1 рынок на каждые 12, построенных внелегалами. Ответственные за муниципальный транспорт Лимы не могли вообразить лет 20 назад, что 95 % транспортных услуг будут предоставлять внелегалы. Эти цифры показывают, что прогресс не является чистым результатом действий государства. Такой вывод способен удивить, поскольку противоречит широко распространенному мнению, что наши правители способны все знать и все сделать. Политический волюнтаризм затрудняет понимание, как происходят те или иные события, если они нужны людям, не имеющим никакой власти.
Кто думает, что порядок вещей изменяется лишь потому, что к власти приходят более настойчивые и умелые, совершают громадную концептуальную ошибку. В городском обществе, захлестнутом волной миграции, никакой правитель не может знать всего, что происходит в стране, и новый социальный порядок не может иметь основой эти — отсутствующие в реальности — знания. В обществе, где специализация делает взаимозависимыми миллионы людей, где существует сложная система связи между производителями и потребителями, кредиторами и должниками, работодателями и работниками, в обществе с постоянно развивающейся технологией, с конкуренцией и ежедневным потоком информации из других стран физически невозможно знать хотя бы малую часть национальной деятельности и непосредственно управлять ею.
В силу этого возможности правительственного вмешательства ограничены. Хотя и существуют громадные возможности приносить пользу, вовсе не факт, что для этого достаточно иметь правительственные полномочия. Правители — это обычные люди с ограниченными возможностями, сталкивающиеся с огромными и бесчисленными проблемами. Сосредоточившись на одной, они автоматически упускают из виду многие другие. Они вынуждены выбирать между общими и частными задачами, между крупномасштбными и детальными решениями. Если они выделят определенные проблемы, то утратят возможность управлять страной и обречены на неудачу. Никакой энтузиазм не увеличит их возможности, и они способны достичь лишь того, к чему добровольно стремятся большинство перуанцев — в силу убеждений или личной заинтересованности. Не правители создают богатство: они заседают, произносят речи, принимают резолюции и декреты, создают документы, инспектируют, наблюдают, взимают, но не производят. Производит народ.
Вот почему так важно иметь хорошие законы. Когда правовые институты эффективны, правители могут сделать много полезного при минимуме действий. Для этого им необходимо отменить плохие законы меркантилизма, стремящиеся зарегулировать любую — мелочь, любую сделку, любую собственность, и заменить их эффективными законами, поощряющими достижение желаемого результата. Лишь хороший закон способен сделать реальность компактной и управляемой. Лишь эффективные правовые институты могут как-то уравновесить ограниченность правителей и сложность перуанского общества.
Возможно, политический волюнтаризм и был успешным в небольшой примитивной экономике, но он неработоспособен в современном урбанизированном обществе. В динамичной, непредсказуемой хозяйственной деятельности, охватывающей миллионы людей, изобретательность в отношении новых открытий и технологий или в обходе правительственного контроля столь велика, что правительство просто не в состоянии действовать с той же скоростью, что и общество. Вот почему в Западной Европы с крахом меркантилизма исчез и политический волюнтаризм. Промышленная революция была невозможна, пока политики не оставили попыток непосредственно управлять экономикой.
Перераспределительная традиция настолько устойчива, что так называемые демократические партии Перу левого и правого крыла являются в основном меркантилистскими и, таким образом, имеют гораздо больше общего, чем думают.
Ни один из левых или правых лидеров, будь он на общенациональном или местном посту, ни разу не попытался устранить препятствия, лишающие простых людей доступа в правовое общество. Вместо этого обе стороны прибегали к меркантилистским инструментам. Обе непосредственно вмешивались в экономику и способствовали экспансии государственной деятельности. Обе укрепляли роль правительственной бюрократии, пока та вместо главного двигателя не превратилась в главное препятствие. Вместе, ни разу не посоветовавшись с избирателями, они произвели на свет почти 99 % законов. Обе не сумели передать в частные руки решение задач, с которыми не справилась бюрократия: либо из неверия в способности людей, либо из-за незнания, как переложить ответственность.
Несомненно, существует разница между правыми и левыми меркантилистами: первые стремятся обслуживать интересы иностранных инвесторов и национального бизнеса, а вторые перераспределяют блага между нуждающимися. Но и те, и другие делают это при помощи плохих законов, которые явно идут на пользу одним и во вред — другим. Хотя цели левых и правых кажутся разными, в результате их деятельности в Перу потери и приобретения любого человека определяются политическими решениями. Лиса и волк, конечно, очень разные, но для кролика важно их сходство.
И левые, и правые, поскольку они управляют меркантилистской системой, более всего озабочены перераспределением богатства, а не созданием институциональной основы его производства. Не сумев открыть миллионам мигрантов доступ к легальному производству, левые и правые в равной степени впали в замешательство из-за царящей в городах бедности и прибегают к старой меркантилистской уловке — подают замаскированную и смехотворно убогую милостыню. Сегодня и левые, и правые видят проблему в недееспособности законов. Но, похоже, ни те, ни другие не представляют, что проблема сама предлагает и решение: использовать энергию, присущую данному явлению, для создания богатства и нового порядка. Возможно, такое преобразование проблемы в решение попахивает алхимией, а может быть левые и правые боятся массовых, общенародных проявлений частной инициативы. Как настоящие меркантилисты, и те, и другие чувствуют себя спокойно, лишь когда ответы приходят с верхних этажей власти, в централизованном порядке.
Особенно хорошим примером такой тенденции является регулирование уличной торговли (изложенное в главе о внелегальной торговле), которое муниципальное правительство Лимы, контролируемое левыми марксистами, ввело в 1985 г. указом 002. Если бы вместо жесточайшего регламентирования уличной торговли власти занялись устранением препятствий и облегчили теневикам учреждение предприятий и доступ к легальному рынку кредитов, чтобы они могли строить больше рынков, к 1993 г. вся торговля уже ушла бы с улиц.
Примечательно, что мэр Лимы, прижимая инициативу уличных торговцев, одновременно открыто поощрил частное строительство рынков прямо в центре Лимы. Политика левых в муниципалитете была скорее меркантилистской, чем социалистической, и мало чем отличалась от того, что сделали бы в той же ситуации правые.
