Санкт-Петербургскую организацию завлекали как раз обещаниями того, что приехав на одитинг (а ехали аж со всего СНГ), они смогут проводить в сессии весь день. На самом же деле, одиторов не хватало и несчастные преклиры часами маялись на диванах в ожидании своей очереди. Политика руководства была такова: если преклир серьезный, скажем, оплативший 10 блоков саентологического одитинга (короче, богатый), то ему была зеленая дорога, а тех, кто приобретал только 3–4, что, тем не менее, стоило более 100 тысяч рублей, могли мурыжить в ожидании весь день и так и не пустить в сессию, потому что одитировать их было некому. Такой подход во многом и обеспечивал переполненную организацию.
Прежде чем за недовольных возьмется этика, их должны были улаживать АНЦХ и начальник отдела процессинга — Зоя. Зоя была очень приятным, хорошим человеком, если не ошибаюсь, одним из первых сотрудников Центра. На занимаемом ею посту приходилось отдуваться как за бунтовщиков из публики, так и за нерадивых одиторов, поэтому ее частенько доводили, но даже тогда в ней оставалось что-то доброе и светлое.
Типичная ситуация из тогдашней работы:
— Алексей, меня не устраивает такое предоставление, я хочу, чтобы ты сообщил об этом начальнику, — изъерзавшись на диване, выговаривает мне один из преклиров.
— Да, конечно, — виновато киваю я.
Поднимаюсь на четвертый этаж.
— Зоя, Ворчунов[1] заявил, что не доволен, как ему предоставляются услуги.
— Чем он конкретно не доволен?
— Ну… Я думаю… Вообще-то, он не сказал.
— Узнай, чем он не доволен.
Спускаюсь на второй:
— Андрей, начальник отдела процессинга интересуется, чем именно Вы не довольны?
— Передай, что я сижу уже шесть часов. Я устал ждать и хочу в сессию.
— Хорошо.
Поднимаюсь на четвертый.
— Зоя, Ворчунов сидит уже шесть часов. Он устал и хочет в сессию.
— Да, знаю, — отвечает Зоя, задумчиво глядя в окно. Затем поворачивается, — Что я могу сделать? Его одитор еще не освободился.
— Понятно.
Спускаюсь на второй.
— Андрей, Ваш одитор еще не освободился.
— Когда мне звонили в Магадан, то обещали четыре сессии в день. За всю неделю больше одной пока еще не было — это нечестно.
— Да, согласен. Я скажу об этом начальнику отдела процессинга.
Поднимаюсь на четвертый.
— Зоя, Ворчунов утверждает, что ему обещали по четыре сессии в день.
— И что?
— Нехорошо как-то…
— Я ему не обещала. Пусть разбирается с тем, кто ему обещал.
— Кто-то из обзвонщиков, наверное… Ну ладно, — поворачиваюсь и иду к лестнице.
— Стой! Не говори ему так. Обидится еще, наделает глупостей, испортит нам статистику…
— А как тогда?
— Передай, что у нас непредвиденные обстоятельства.
— Хорошо.
Спускаюсь на второй.
— Андрей, начальник отдела процессинга приносит огромные извинения и надеется, что Вы отнестись с пониманием, поскольку у нас возникли…
— Может, мне сегодня пойти домой?
— Я узнаю.
Поднимаюсь на четвертый.
— Зоя, может, Ворчунову пойти домой — он спрашивает…?
— Еще чего! Одитор освободится в любую минуту, а одитировать окажется некого. Меня за это тех. сек. завтра четвертует. Скажи, пусть ждет.
— Ладно.
Спускаюсь на второй.
— Андрей, мне очень жаль, но придется еще немного подождать. Если это как-то Вас ободрит, начальник отдела процессинга сказала, что одитор освободится в любую минуту (в действительности она не могла этого знать — расписание составляется в среднем по полтора-два часа на каждого преклира, а реальная продолжительность сессии, в зависимости от каждого конкретного случая, может длиться как четверть часа, так и четверть суток).
— Немного это сколько?
— Ну… — с умным видом поднимаю взгляд на настенные часы, щурюсь, словно что-то прикидывая, но понимаю, что ответить нечего, — …трудно сказать.
— Если к восьми сессия не начнется, я уйду. У меня уже нет сил тут торчать.
— Ясно.
Поднимаюсь на четвертый.
— Зоя, Ворчунов уйдет домой, если в течении часа не будет в сессии. Сказал, у него «нет сил тут торчать».
— Вот гад! Он еще условия будет ставить! В этику его надо отправить за такие слова! Нет у меня одиторов! Пусть сидит сколько велят! Сидит и не рыпается!!!
— Так что ли и…?
— С ума сошел?! Передай, сейчас спущусь, — вздыхая, успокаивается Зоя.
С облегчением иду на второй.
— Андрей, начальник отдела процессинга сейчас подойдет сюда и Вы сможете ей лично сообщить все ваши претензии.
Через несколько минут Зоя нисходила в холл для преклиров, где отражала атаки возмущающихся, успокаивала падших духом, и давала ответы на все возможные вопросы.
Я начал свыкаться со своим незатейливым ремесленничеством, пролагавшим мне путь к вершинам Моста, тем более что по организации все чаще прокатывались будоражащие воображение факты из жизни уже добравшихся туда ОТ. Например, что они могут заниматься своими делами, когда тело спит, останавливать время, предвидеть будущее, испускать какие-то силовые лучи, а также общаться посредством телепатии с животными, привидениями и даже существами из других галактик… Ну, или, например, пользоваться такой практичной вещью, как тэта-счет. Человек, то бишь «тэтан в мясном теле», вносит на него деньги (не меньше скольки-то там тысяч у.е.) и получает персональный тэта-код. В следующем воплощении он приходит и говорит: «У меня открыт тэта-счет, я хочу, чтобы с него списали необходимую сумму на прохождение ОТ 12». А ему: «Запросто! Возьмите, пожалуйста, банки…». С помощью Е-метра этот код идентифицируют, и вот, он пользуется тем, что, как раньше считалось, на тот свет не унесешь! Не круто ли?! Про то, что становилось возможным вспомнить опыт предыдущих жизней, включая изученные знания и приобретенные навыки, я даже не говорю. Впрочем, никаких прямых обещаний по этому поводу не давалось и даже упомянутые заявления на публику никогда не делались (демонстрации сверхспособностей — и подавно). Только единожды на моей памяти я слышал воспоминания о прошлой жизни одной молоденькой сотрудницы Морской организации. Не закабаленные же ОТ при публичных расспросах всегда «переводили стрелки», отвечая вопросом на вопрос, хотя истории успеха, в которых они описывали свою суперсилу, рассылались в журналах в качестве рекламы (своих Имен «всемогущие» не разглашали, ограничиваясь скупыми инициалами). «Обет молчания» объяснялся мерой коллективной
