но с палубы не доносилось ни звука.

Он вскочил и выбежал на палубу. Возле трюма — никого. Собак-то давно уже выгрузили. Трюм почему-то закрыт, как на ходу в море, хотя «Большевик» стоял на якоре на прежнем месте.

Яшка побежал в столовую и по пути увидел на доске надпись:

Больше Яшка ничего не видел, кроме собственной фамилии. Да, он прочитал это своими глазами: «БЛАГОДАРНОСТЬ», а потом — «ПАССАЖИРУ ЯКОВУ КУБАСУ». Это ему, Яшке, «ЗА ОТЛИЧНУЮ РАБОТУ!» Ишь ты! Выгрузили всё за два дня… Но почему же за два? Ведь первая смена работала двенадцать часов, потом Яшка работал во второй — тоже двенадцать. Значит, всего получается: сутки. А откуда же вторые?.. Не может быть! Неужели он проспал целые сутки и за это время пароход разгрузили?

Кто-то тронул Яшку за плечо.

— Герой, ты почему не на собрании? Там про тебя говорили, хорошо говорили. Александр Петрович хвалил.

Дядя Саша Костюничев втолкнул Яшку в столовую.

Собрание продолжалось, говорил яшкин бригадир, парторг Петров:

— Мы закончили выгрузку на сутки раньше срока, но грош цена нашей работе, если груз погибнет на берегу! Коммунисты парохода «Большевик» решили помочь зимовщикам острова перетащить груз в безопасное место. Капитан дал согласие на это. Мы надеемся, что вся команда последует нашему примеру.

Оказывается, груз находился в опасности. Зимовщики на острове не управились и выгрузили всё слишком близко к воде. Прилив и волны могли смыть груз.

Речь Петрова одобрили все. Собрание зашумело, загудело. Савелий Илларионович крикнул:

— Комсомольцы берут на себя обязательство!..

И Яшка не выдержал:

— И я тоже! — крикнул он.

На берег отправлялось пятнадцать человек во главе со старшим помощником. Как только отвалили и взяли курс на остров, многие улеглись в катере на решетчатые настилы и сразу же уснули.

— Да, оно бы не плохо вздремнуть, — Борис Владимирович растирал ладонями виски и глаза.

— Поспите, — осторожно предложил Яшка.

— Что же, — оживился старпом. — Становись на руль и держи прямо на тот камень; видишь, серый с коричневыми пятнами, на собачью морду похож?

— Есть держать на собачью морду!

Яшка дрожащими руками взялся за руль. Вот это дожил! Сам управляет катером!

Борис Владимирович улегся на кормовую банку и, изредка приоткрывая глаза, следил за Яшкой.

Катер, переваливаясь через волны, шел прямо на остров. Вдоль берега тянулась белая полоса: это галька там — круглые белые камешки, обточенные морем. Их занятно по воде пускать блинчиками.

Мальчик хорошо держал катер на курсе. Отец при жизни много раз ставил Яшку на руль и нередко хвалил за уменье. Правда, тот катер был не такой быстроходный, а этот — во как ныряет с волны на волну. И от камня нельзя отрывать глаз.

Берег приближался. Яшка забеспокоился: «Как же подходить к такому крутому берегу? Груз ведь возили не сюда, а совсем в другое место. Разбудить старшего помощника, что ли? А он скажет: «Эх ты, шляпа!»

Но Борис Владимирович поднялся сам.

— Молодец, Яков Иванович, хорошо держал!

Штурман резко положил руль влево. Катер, раскачиваясь с борта на борт, пошел поперек волны, прямо к месту выгрузки.

На берегу собрались зимовщики, шумно приветствуя гостей. Старпом сразу объяснил бородатому начальнику зимовки, зачем прибыли люди. Тот запротестовал:

— Сами управимся. Отдохнуть вам надо, — ну-ка, двое суток так поработать: без сна, без отдыха. Ей- ей, управимся. Гляньте, что за молодцы у меня. Одна Тамара Николаевна чего стоит!

Яшка стоял рядом со старпомом и тайком разглядывал Тамару. Она была в синем комбинезоне и в больших резиновых сапогах. От работы Тамара раскраснелась, и глаза ее блестели.

Весь берег вокруг был завален грузом: досками, бревнами, мешками, бочками. Какого только не было здесь добра!

— А далеко ли таскать? — спросил Яшка у старпома.

Но Борис Владимирович отмахнулся от него и, взяв под руку начальника зимовки, зашагал вдоль штабелей груза.

Тамара подошла к Яшке. У него не хватило смелости, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Он уставился в землю. Тогда девушка присела перед ним на корточки и снизу заглянула в его лицо.

— Ты в самом деле рассердился на меня? Перестань! Я уже всё поправила. К счастью, разорвался один только пакетик, а остальные целы, так что семена не перепутались.

Яшка ухмыльнулся:

— Не семена, а семечки.

— Всё не веришь? Хорошо, вот будет перерыв, посмотришь сам, какие у нас растут овощи: редис, укроп, лук, шпинат, огурцы, вот увидишь!

В это время подошли Борис Владимирович и начальник зимовки. Все собрались вокруг них, и получилось как-то само собой: собрание не собрание, но вроде. Начальник зимовки поднялся на ящик и стал рассказывать, как они жили и работали здесь, на острове Заветном. Этакая даль от «Большой земли», верно. А с другой стороны, если разобраться, то зимовщики будто бы совсем никуда и не уехали. Новости они каждый день по радио принимали, письма из дому — тоже, но, главное, работали не то чтобы сами по себе, где-то за тридевять земель, а вместе со всеми советскими людьми. Строили новую электростанцию, дом, изучали погоду.

— Короче говоря, — заявил начальник зимовки, — еще не известно, где «Большая земля», а где «Малая», кто живет в центре общественных событий, а кто на окраине, в стороне от них. В начале года, когда самолеты снимали с ледоколов людей, вся страна волновалась, беспокоилась, — только бы благополучно! А мы даже волноваться не успевали. Мы попали, что называется, в самую гущу событий. Снабжали сводками погоды, обеспечивали связь. А недавно, когда Коккинаки летел на самолете «Москва» на Дальний Восток, — вот были денечки!..

Начальник очень благодарил всю команду «Большевика» за такую заботу и помощь зимовщикам.

Потом всех распределили по работам Яшке и Тамаре велели таскать тонкие доски. Он чуть не заспорил, — почему его назначили с девчонкой, но смолчал. Хотелось взглянуть на диковинный огород, про который говорила Тамара. Неужели росли здесь огурцы? Ерунда! Не могут! Тут зима чуть ли не круглый год.

Работали долго, а когда, наконец, объявили перерыв, Тамара предложила посмотреть их огород.

Теплица находилась за домом: длинная постройка, сплошь застекленная сверху.