разъяренных животных. Умно — подрезать чудищу из джунглей поджилки на задних ногах…

— Савонка, — произнес черный гигант тоном, не терпящим возражений, — ты вести импи гребцов на корму и нежданно напасть на хозяев с тылу. Мы с Хуа освободить братьев с нижних палуб, потом вместе вам помогать.

И без дальнейших разговоров исполин отбежал и прыгнул в люк, ведущий на среднюю гребную палубу.

— Не дать себе погибнуть, пока мы не приходить на подмогу! — крикнул Хуа То, сунул другу ятаган и кинжал, взятые у убитого надсмотрщика, и последовал за негром.

Сафонка растерянно поглядел вслед. До него дошло, что он стал вожаком ватаги в сотню сабель. Разве что сабель у его ватажников не было. Не было и времени примерять на себя атаманскую шапку.

— Берите весла, доски, — крикнул он по-турецки, отдавая кинжал Славко, — бегите за мной, перескакивайте на борт другого корабля, бейте турок и забирайте их оружие!

Не очень надеясь, что его поймут, русский решил повести гребцов за собой личным примером. Первым полез в дыру, перепрыгнул на окровавленную палубу галеона. Замешкался, ослепленный непривычно ярким солнечным светом, торопливо и жадно вдохнул свежего воздуха.

— Дай дорогу! — послышался сзади голос Славко.

Сафонка машинально посторонился. Вовремя — предназначенная ему пуля впилась в сердце болгарина. Тот схватился за грудь и упал лицом вперед. По опыту Сафонка знал, что живые обычно валятся навзничь. Он молниеносно нагнулся, подобрал оброненный Славко кинжал и метнул в левенда, который отбросил разряженный пистоль и обнажил ятаган. Пригодились уроки охранников Нури-бея, готовивших Сафонку к поступлению в янычарскую школу Аджами-огхлан. Турок тоже свалился лицом вниз, как и загубленный им раб.

Ваша первая кровь в обмен на нашу! Это была последняя осознанная мысль Сафонки: больше думать ему уже не удавалось. Он прыгал, рубился, уворачивался от клинков, пуль и стрел, кричал до хрипоты, пытаясь сбить крепкий кулак из своей разрозненной и неумелой ватажки — и даже не осознавал, не успевал огорчаться тщете своих усилий.

Появление нового противника не застало Искандара совсем уж врасплох. Он был готов к тому, что испанцы со второго галеона не станут отстаивать свой корабль от огня, пересядут на шлюпки и окажут помощь своим единоверцам. Или что горстка чудом спасшихся гребцов все же пробьется с каторги. Но он никак не ожидал увидеть на палубе первого галеона рабов в таком количестве, да еще организованных в подобие отряда. Пришлось бросить против них последний, заготовленный на самый крайний случай резерв — два десятка лучших йени-чери, возглавляемых Селимом.

Античные эллины и латиняне не зря называли невольников именами инструментов, которыми те работали. Взбунтовавшиеся весла задумали вырвать у него, будущего повелителя мира, близкую победу! Тут впору вспомнить еще одно римское выражение: огнем и мечом! Ожившие движители корабля, заменители паруса предпочли умереть от железа, а не от пламени. Пусть их!

Нападавших было в пять раз больше, чем воинов Селима, однако численный перевес мало что значил. Каждый из рабов напоминал колосса на глиняных ногах — могучие руки и плечи в сочетании со слабыми растренированными икрами. Истощенные скудным пайком, измученные греблей, в большинстве своем не имевшие ратных навыков, ошеломленные недавним чудесным спасением из огня, ослепленные не виденным несколько дней солнцем, они едва передвигались по качающейся, скользкой от крови палубе. А главное, вооружение их состояло только из кусков дерева…

Ненависть к угнетателям, отчаяние, надежда на свободу гнали галерников на верную смерть, невзирая ни на что. Они хватались ладонями за клинки, и наконечники копий, шатаясь, шли под пули, с криком боли вырывали из себя стрелы и метали в турок, как дротики. Капля камень долбит не силой — частым падением и множеством своим. Сотня павших гребцов стала погребальным холмом для двенадцати йени-чери.

Лишь Сафонка оказался достаточно подготовлен, чтобы дать отпор янычарской выучке, — сказались былой опыт да тренировки Хуа. Он остался атаманом без ватаги, один против восьмерых. Османы медленно окружали его, оттесняя к носу корабля. Они бы давно прикончили смельчака, да пистоли и аркебузы были уже разряжены, а подобраться поближе мешали завалы из трупов.

Продолжать драться глупо. Хуа и Джумбо еще не вернулись. Прыгнуть в воду? И что потом? Взбираться на горящую галеру? Проще вернуться туда тем путем, каким пришел. Османы вряд ли станут преследовать, лезть вслед за ним на пылающий корабль…

Хуа То прыжком преодолел провал между кормой каторги и носом галеона, заняв место рядом с Сафонкой. Короткая, локтя в два, цепь была обернута вокруг его ладоней. Трое янычар, сбросив в воду несколько трупов и расчистив путь для атаки, ринулись вперед. Высокий чорбаджи в долбанде, шапке с павлиньими перьями, замахнулся на китайца саблей. Хуа То быстро выбросил вверх руки, рывком развел их в стороны, так что падающее лезвие наткнулось на туго натянутую железную кольчатую веревку. В тот же миг китаец будто выстрелил в бок правой ногой. Янычарского офицера словно унесло порывом ветра к борту, он перекувыркнулся через леера и с плеском упал в воду. Не теряя ни секунды, мастер цюань-шу бросил цепь в лицо второму янычару, каким-то непостижимым приемом отобрал ятаган у третьего, ухитрившись сломать ему руку, располосовал стальным полумесяцем живот турку, который отдирал железного удава с поцарапанного и ушибленного лица. И вот уже маленький желтолицый воин стоит рядом с русским другом, угрожающе подняв ятаган.

Оценив нового врага, османы попятились, перегруппировались. Четверо самых рослых сосредоточились против Хуа. Двое, включая турка с поврежденной дланью, который вытащил нож, медленно двинулись на Сафонку.

Прозвучавший на втором галеоне сильный взрыв заставил всех вздрогнуть — огонь добрался до пороховой камеры. Видимо, запас боеприпасов был почти израсходован или испанцы сумели вовремя избавиться от значительной его части: корабль не взлетел в воздух. Но было ясно, что он обречен. Переброшенные ударной волной горящие обломки завалили палубу каторги, запутались в такелаже. Пожар на галере усилился. Пылающие и тлеющие куски дерева посыпались и на палубу первого галеона. Сафонка и Хуа То отскочили и спрятались за пушкой, османы отпрянули к передней мачте.

От зоркого взгляда Искандара не укрылась молниеносная стычка на носу. За ней он увидел куда больше, чем его подчиненные. Китаец где-то пропадал четверть часа, не участвовал в атаке вместе с первой лавиной рабов. Не прятался же этот храбрец? Чем он был занят? Наверняка освобождал гребцов с нижних палуб!

Сбылся кошмарный сон полководца — сражение на два, нет, даже на три фронта. Мало двух галеонов, там еще и рабы… Все же сдаваться Искандар не собирался.

— Мурад-паша, десять галионджей пусть пробегут по верхней палубе, скинут все горящие обломки в воду. Остальные начинают общую атаку на кормовую башню. Отзови шестерых телохранителей, что готовятся напасть на русского и китайца, они мне здесь пригодятся.

Мурад отдал распоряжения и вернулся к командующему.

— Великий, прямой штурм сулит большие потери. Ты же сначала хотел послать на ванты лучших стрелков, чтобы те перебили испанцев сверху…

Искандар впервые неприязненно взглянул на Мурада. Неужели янычар-паша забыл, что в бою нельзя обсуждать приказы командира? Впрочем, он сам учил своего любимца подвергать все сомнению. Тем более, что Мурад вообще-то прав…

— План битвы приходится менять по необходимости. Сейчас нам в спину ударит новое рабское стадо, мы окажемся между молотом и наковальней. Надо занять укрепление испанцев поскорее, и тогда сверху мы поохотимся на бунтовщиков, как на кабанов с вышки… Выполняй приказ!

Оставив два десятка самопальщиков охранять тыл, Искандар бросил все наличные силы на штурм кормовых надстроек. Под прикрытием аркебузьеров и арбалетчиков, спускавших курки при даже мимолетном появлении из-за укрытий лица или фигуры врага, турки полезли вверх по доскам. Ударная группа пробивалась по главной лестнице. Еще один отряд спустился под палубу, намереваясь проникнуть в башню снизу через корабельные ходы.

Христиане отбивались с мужеством обреченных на смерть гладиаторов. Это помогло им убить немало врагов, победы же не принесло. Когда с палубы каторги и из протараненных в бортах отверстий на галеон