лучшего качества…

– Но тут вроде маркиз, – поправила я старика.

– Какой маркиз? Граф д’Армагедон! Я-то еще не такой старый, чтобы не помнить, как мы его замок в сорок седьмом по камешку растащили. Хороший тогда хлев для скота у моего отца получился…

– Да не слушайте вы полоумного старика, у него давно в памяти все перемешалось, – посоветовал нам все тот же повар. – Никогда мы здешний замок не рушили, сжигали пару раз, было дело, но чтоб по камням растаскивать! В такой расход вводить нашего господина, чтоб все заново нам же и отстраивать пришлось… Не такие мы болваны!

И народ, прихватив вилы, серпы и косы, пошел к маркизу с суровой решимостью в лицах – я даже всерьез заопасалась за судьбу д’Абажура. Пусть он гадкий мизантроп, но все равно очень несчастный человек, с такими-то соседями…

Мы решили посмотреть, что из всего этого выйдет, старуха-колдунья в любом случае никуда не денется, если только не помрет в ожидании. А час-полтора отсрочки для бедного Алекса явился если уж не глотком свежего воздуха, то хотя бы сквознячком, проветрившим затуманенный от страха мозг. Профессор первый настоял на просмотре исторического события и припустил вперед.

Замок сохранял весьма неприступный вид, никак не реагируя на прибытие толпы, принявшейся громко зачитывать список требований.

– Им надо было рупор взять или транспаранты с лозунгами типа: «Свободу от господского произвола!», «Верните нашего брата ликантропа!», «Требуем уменьшения арендной платы за землю на пятьдесят процентов!», «Не душите нас поборами!», «Ваш долг – защитить нас от Зверя!», «Доколе терпеть?!»…

– Хватит-хватит! Ты просто фонтан лозунгов, деточка, не привлекай к себе излишнего внимания. У нас в Мартэне свое задание, а если маркиз увидит тебя в окошко с твоими выкриками, то может подумать, что это ты явилась идейным вдохновителем бунта, и нас выселят отсюда в двадцать четыре часа! Хотя… с другой стороны, к этому времени мы уже должны закончить нашу операцию. Даже наверняка закончим, раз агент Алекс соглашается на… ну ты понимаешь…

– Конечно! Поэтому можно я кину этот камень вон в то окошко? Кажется, это спальня маркиза…

– Это форменное хулиганство! Мне надо тебя еще долго воспитывать, Алиночка. – Слова кота не соответствовали мятному голосу. Он умильно смотрел на меня, облизывая губки.

– Но все же кидают! Почему мне нельзя?! – поддалась я всеобщему ажиотажу. Надо сказать, что жители Мартэна ждали не менее полуминуты, после того как высказали все протесты и требования. За эти полминуты они внимательно послушали тишину, которая была им ответом, и приступили ко второй стадии убеждения, забрасывая стены замка сотнями булыжников. Благо что орудий протеста вокруг валялось предостаточно!

Но уже через четверть часа гневный пыл угас, и народ, постояв и покричав для профилактики, с достоинством удалился, дав маркизу три дня на размышление. Дескать, потом они вернутся и точно все разгромят. Люди разбрелись по своим делам – кто в поле (надо было косить сено), кто на пасеку (некоторые держали пчел), а кого ждала работа по дому. Цивилизованный мини-бунт в культурной Европе…

В толпе мы разглядели папашу Шастеля с белобрысым парнем. Наконец-то братец Клод явился нам с лица. Что-то, когда мы шли к замку, я их не заметила, видно, не очень активно бунтовали…

Увидев нас, Жан Шастель рванулся вперед, уводя сына подальше. Клод, похоже, не возражал, только, перед тем как уйти, прошелся внимательным взглядом по нашей команде, сощурив глаза. Я почему-то испугалась, но, по обыкновению, спряталась за спину командора, и страх сразу отпустил…

На обратном пути нам встретилась старая ведьма Мариет, с мерзкой улыбкой перегородившая дорогу. Бабка неожиданно выскочила из-за толстого вяза, где держала наблюдательный пост.

– Ты ко мне, милок?! – Она кокетливо повела бедром, взмахивая юбками, отчего с бледным Алексом едва не случился обморок. Хорошо, что кот, соблюдая конспирацию, не смог закричать: «К вам, к вам!» – хотя его буквально распирало. Командор медленно покачал головой, как заржавелый робот, и попытался на негнущихся ногах спастись бегством.

– Ну ладно, я еще подошду… временем, шлава богу, не обделены! – оптимистично отреагировала старуха. Крутанулась на каблуках и исчезла, так что мы даже не успели понять куда…

Мимо прошествовал Антуан Шастель. Шляется, зараза, как у себя дома! Значит, в лесничестве не ночевал, а интересно, чем же они с братцем занимались ночью? Ладно, раз никаких сообщений о новых жертвах не поступало, то и улик нет.

– И что это он все время вокруг нас крутится? Или специально заманивает?! – недоуменно пробормотал командор.

Это все старуха виновата – все мысли сбила, надо было больше внимания уделить двух братьям- рецидивистам. Даже если они не оборотни, все равно что-то здесь темное, нечистое, хотя бы в отношении закона. Продажа куропаток трактирщику не в счет, так себе, мелочь. Тут что-то покрупнее…

– Отличный повод пойти и обыскать его дом, – сказал Алекс, будто забывший о существовании колдуньи.

– Никуда мы не пойдем, а вот ты, напарник, сию же минуту направишься к… – прорвало, наконец, кота, но я с головой накрыла его шалью. Помолчи, зануда…

– А вдруг там огромный бультерьер дежурит у входа? – продолжила я разговор. – Но ты прав, у него дома мы можем найти что-нибудь типа пирожков с мясом, в которых попадаются человеческие ногти. А если хорошо покопаться, то отыщется и потайной подвальчик, где лежат золотые медальоны с портретами всех убитых девушек и с локоном волос в каждом. Так заведено у всех маньяков-убийц, только в нашем времени они коллекционируют фотографии жертв, а здесь, во Франции восемнадцатого века довольствуются портретами в миниатюре.

– Алиночка, ты слишком много говоришь… Прислушайся к совету Профессора – взвешивай каждое слово, и твои слова обретут ценность золота, – поучительно заметил агент 013, высунув нос из-под шали и безапелляционно вмешиваясь в разговор. Или он смирился, или я разбудила его любопытство – не важно! Главное, что «сдача Алекса в аренду» откладывалась…

Мы спустились под гору, на опушке стоял довольно большой лесничий дом, или скорее служебный, поскольку он числится за тем, кто состоит у маркиза на должности лесника. Отсюда открывался обширный вид и на лес, и на деревню – идеальное место как для хороших, так и для дурных занятий…

Собаки во дворе не было – ну естественно, если Шастель все-таки вервольф, какая собака уживется с волком? Сам двор довольно запущенный, чувствуется отсутствие женской руки. Одно из окон дома было открыто, вот и замечательно…

«Ловушка?» – подумала я, спокойно влезая внутрь. Алекс полез вторым, и я по-джентльменски подала ему руку. Любопытного котика мы услали обходить дозором слишком легко взятую крепость. Мурзик, поворчав, удалился.

Внутри было довольно просторно, закопченный потолок и большой черный камин, на стенах головы убитых животных: олени, лоси, кабаны, лисы и, разумеется, волки. Круглый стол в центре с какими-то мелкими фигурками на крышке. О-о-о… нет! Этого не может быть, неужели?!

– Похоже, это действительно Брейгель! «Семь смертных грехов», выполненные его собственной рукой. Надо же, а используется как простая столешница… Кстати, у маркиза в прихожей висит «Вавилонская башня» того же Брейгеля, небольшая такая, можно и не заметить. Тем более что в тот момент нас выкидывали из замка…

– Сам Брейгель! Боже, у меня дыхание перехватывает… Кажется, «Вавилонских башен» было три – одна утеряна, две в музеях. Это была одна из последних лекций, которую я успела прослушать в институте, – вздохнула я. – А потом меня укусила Лощеная Спина и…

– Забудь о грустном. В конце концов мы можем утащить этот стол на Базу. – Алекс поднял его, прикидывая вес. – Хотя нет, стол не потянем, слишком тяжел, могут произойти временные сбои при переносе. Но столешницу в самый раз, поставишь на табуретку у себя в комнате, будешь приглашать меня на чашечку кофе или перекинуться в дурачка. Надо только отодрать ее, крепко сидит.

– Что вы творите, вандалы?! – донесся протестующий кошачий вопль с подоконника.

Агент 013 попытался взять себя в лапы и приглушить голос.

– Как искусствовед, я не позволю вам выламывать из столов достояние культуры, принадлежащее всем людям на земле, это же шестнадцатый век! – возмущенным шепотом провозгласил он, раскинув лапки,