солнца, и на сиреневый куст, в котором весело щебетали птицы. В сердце его нарастала глухая тревога при мысли о том, как он встретится с панной Изабеллой.

«Что я скажу ей, как мне держаться?» Ему казалось, что все глаза обратятся на них обоих, и тогда он непременно сделает какой-нибудь промах и попадет в неловкое положение.

«Разве я не сказал ей, что служу ей верно… как пес!.. Однако надо идти…»

Он вышел из комнаты, опять вернулся и опять вышел. Медленно шагал он по коридору, еле передвигая ноги, обессиленный и оробелый, как пастушонок, который должен предстать пред королевские очи.

Возле двери он остановился. В столовой прозвенел женский смех. У Вокульского потемнело в глазах; он уже хотел уйти и передать через лакея, что заболел, но в эту минуту позади раздались чьи-то шаги, и он толкнул дверь.

Среди общества, собравшегося в столовой, он сразу же увидел панну Изабеллу. Она разговаривала со Старским и смотрела на него так же, как тогда в Варшаве, а он так же насмешливо улыбался…

К Вокульскому сразу вернулось присутствие духа; гнев горячей волной залил его мозг. Он вошел, высоко подняв голову, поздоровался с председательшей и поклонился панне Изабелле; она покраснела и протянула ему руку.

— Здравствуйте, сударыня. Как поживает пан Ленцкий?

— Папа чувствует себя несколько лучше… Он шлет вам привет…

— Весьма признателен. А графиня?

— Тетя совершенно здорова.

Председательша села в свое кресло; гости стали размещаться вокруг стола.

— Пан Вокульский, вы сядете рядом со мной, — заявила Вонсовская.

— С величайшим удовольствием, если только солдату разрешается сидеть в присутствии командира.

— Разве она уже взяла тебя под свою команду, пан Станислав? — усмехнулась председательша.

— Еще как! Не часто случалось мне проходить такую муштру!

— Пан Вокульский мстит мне за то, что я сбивала его с пути, — вмешалась Вонсовская.

— Всего приятнее именно сбиваться с пути, — возразил Вокульский.

— Я предвидел, что это произойдет, но не думал, что так скоро, — заметил барон, открывая два ряда великолепных вставных зубов.

— Передайте мне соль, кузен, — сказала панна Изабелла Старскому.

— Пожалуйста… ах, рассыпал!.. Наверное, мы поссоримся.

— Пожалуй, нам это уже не грозит, — возразила панна Изабелла с комической важностью.

— Вы уговорились никогда не ссориться? — спросила Вонсовская.

— Мы собираемся никогда не мириться, — ответила панна Изабелла.

— Хороши! — воскликнула Вонсовская. — На вашем месте, пан Казимеж, я потеряла бы теперь последнюю надежду.

— А разве я когда-нибудь смел надеяться? — вздохнул Старский.

— Поистине, к счастью для нас обоих… — тихо сказала панна Изабелла.

Вокульский присматривался и прислушивался. Панна Изабелла говорила естественно и очень спокойно подшучивала над Старским, а он, по-видимому, отнюдь не был этим расстроен. Зато время от времени он украдкой поглядывал на панну Эвелину Яноцкую, которая перешептывалась с бароном, попеременно краснея и бледнея.

Вокульский почуствовал, как с души его сваливается огромная тяжесть.

«В самом деле, — думал он, — если Старский кем-нибудь интересуется в этом обществе, то разве лишь панной Эвелиной, так же, как она им…»

Он сразу повеселел и проникся горячей симпатией к обманутому барону.

«Ну, я-то, во всяком случае, не стану его предостерегать! — мысленно решил он. — Однако это подло — радоваться чужой беде».

Когда встали из-за стола, панна Изабелла подошла к Вокульскому.

— Знаете, — сказала она, — какое чуство я испытала, увидев вас? Сожаление! Я вспомнила, как мы собирались втроем ехать в Париж — я, папа и вы, а из нашего трио только к вам судьба была благосклонна. По крайней мере приятно ли вы провели там время за нас троих?.. Теперь вы должны уступить мне третью часть своих впечатлений.

— А если они были невеселы?

— Почему же?

— Хотя бы потому, что вас не было там, где мы предполагали быть вместе.

— Насколько мне известно, вы умеете совсем неплохо развлекаться там, где меня нет, — возразила она и отошла.

— Пан Вокульский! — позвала Вонсовская, но, глянув на него и на панну Изабеллу, недовольно прибавила: — Нет, ничего… На сегодня я вас освобождаю. Господа, пойдемте в парк. Пан Охоцкий…

— Пан Охоцкий должен сегодня дать мне урок по метеорологии, — ответила за него панна Фелиция.

— Метеорологии? — переспросила Вонсовская.

— Да… Мы сейчас пойдем наверх, в обсерваторию…

— Вы, сударь, собираетесь преподавать только метеорологию? — поинтересовалась вдовушка. — На всякий случай я бы посоветовала спросить бабушку, что она думает об этих уроках…

— Вечно вы устраиваете мне какую-нибудь гадость! — вскипел Охоцкий. — Вам-то можно забираться со мною бог весть в какие дебри, а панне Фелиции нельзя даже заглянуть в обсерваторию…

— Да заглядывайте, пожалуйста, куда угодно! Только теперь пойдемте же наконец в парк. Барон… Белла…

Общество направилось в парк. В первой паре Вонсовская с панной Изабеллой, за ними Вокульский, далее барон со своею невестой, а позади панна Фелиция с Охоцким, который горячился и размахивал руками.

— Никогда и ничему вы не научитесь, разве только носить дурацкие модные шляпки или танцевать восьмую фигуру в контрдансе, если какой-нибудь болван ее выдумает! Никогда и ничему, — повторил он трагическим тоном, — ибо всегда найдется какая-нибудь баба…

— Фи, пан Юлиан! Кто же так выражается?

— Да, да, несносная баба, которая сочтет неприличным, что вы идете со мной в лабораторию…

— Может быть, это и вправду нехорошо…

— Конечно, нехорошо! Носить декольте до пояса — это хорошо, брать уроки пения у какого-то итальянца с грязными ногтями…

— Но, видите ли… если молодых девушек подолгу оставлять наедине с молодыми людьми, так иная, пожалуй, еще и влюбится…

— Ну, и что же? Пусть влюбляется. Разве лучше, если она не влюблена, но глупа как пробка? У вас просто дикие понятия, панна Фелиция…

— О, сударь!..

— Оставьте, пожалуйста, эти восклицания! Или вы хотите учиться метеорологии, и тогда идем наверх…

— Только с Эвелиной или с пани Вонсовской.

— Ладно, ладно уж… Оставим этот разговор, — сказал Охоцкий и в знак возмущения засунул руки в карманы.

Молодая парочка препиралась так громко, что ее слышно было во всем парке, к великому удовольствию Вонсовской, которая покатывалась со смеху. Когда они замолчали, до ушей Вокульского донесся шепот барона и панны Эвелины.

— Вы заметили, — говорил барон, — как этот Старский теряет свои позиции? Одну за другой, знаете ли. Пани Вонсовская издевается над ним, панна Изабелла обходится с ним в высшей степени пренебрежительно, и даже панна Фелиция не обращает на него внимания. Не правда ли?

— Да, — еле слышно отвечала невеста.

— Он из тех молодых людей, единственным достоинством которых являются виды на крупное