Стайка черно-белых дельфинов держится неподалеку от кашалотов; они ленивы и медлительны – вероятно, уже наелись рыбой до отвала.

На поверхности появляется усатая морда морского котика. Это самец. Он крепко держит зубами рыбу и трясет головой, разламывая ее на куски, которые он мог бы проглотить. (У котика нет лап, чтобы держать добычу.) Во все стороны летят мелкие брызги, кольцом окружая голову котика. Пикирует чайка, привлеченная разлетающимися в воздухе серебристыми кусочками мяса. Как и кашалоты, этот котик решил перезимовать на севере, у кромки дрейфующих ледяных полей. Его летняя резиденция – скалистый остров, расположенный недалеко от Сахалина, в Охотском море.[66]Эту зиму он проведет в одиночестве, вдали от своих собратьев.

В глубине под темным утесом на южном берегу острова Амукта, лежащего у побережья Аляски, в зарослях скользкой алярии пасется треска. Глубина здесь около двадцати метров. Поедая крабов, улиток, морских звезд и морских ежей, треска пробирается между коричневыми растениями. Эти темно-серые, метровой длины рыбины отличаются огромными выпученными глазами, громадной пастью и постоянно трясущимся отростком, свисающим с нижней челюсти. В тусклом подводном свете треска замечает движущуюся тень, очерченную серебристыми пузырьками. Треска бросается вперед и хватает добычу своими тонкими, острыми зубами. Это баклан, морская птица, которая глубоко ныряет, охотясь на рачков и мелких рыбешек (в том числе и на мальков трески). Рыба и птица сражаются среди подводных водорослей, но треска – в своей стихии, и она побеждает; голова баклана исчезает в пасти трески, еще мгновение – и птица проглочена целиком.

Вечером эта треска заплывает в пролив между островами Амукта и Юнаско. Позже, около одиннадцати часов, идущий проливом кашалот на ходу проглатывает треску. Таким образом, круг почти замкнулся: рыба сожрала птицу, которая охотилась на мальков, поедавших веслоногих рачков копепод, которые питаются диатомовыми водорослями. В желудке кашалота эта треска скоро будет переработана в питательные вещества, поддерживающие его жизнь, а ее кости и чешуя, вместе с костями и перьями баклана, будут извергнуты и сделаются добычей разнообразных гнилостных грибков и бактерий, которые превратят эти отходы в вещества, питающие новые поколения диатомей.

Повернув на восток, кашалоты слышат в воде слабые пульсирующие звуки, не похожие ни на один звук, слышанный ими прежде. Они инстинктивно уходят в глубину, ибо непонятное равнозначно опасному. Проходит всего несколько минут – но непонятный шум уже приблизился почти вплотную. Один из кашалотов всплывает подышать. Над водой показывается черная мокрая воронка его дыхала – и кит вдруг слышит выстрел и чувствует, как что-то вонзается ему в спину. Воду и воздух сотрясает громкий рев моторов. На смену первому шоку приходит легкая колющая боль. Кит пускает торопливый фонтан (точно струя пара вырвалась из трубы паровоза) и ныряет, не успев полностью провентилировать легкие.

В десяти метрах над водой завис ярко-оранжевый вертолет, на борту которого чернеет русская надпись – «Третья звезда».[67]

Под брюхом вертолета – длинные цилиндрические поплавки. Вертолет взмывает вверх; винт обрушивает на воду мощную струю воздуха, которая создает на поверхности концентрические волны, пересекающиеся с волнами, поднятыми нырнувшим китом. В окне вертолета – бледное лицо. Кажется, женское?

«Третья звезда» работает по заданию советской научно-исследовательской станции в Петропавловске,[68] где круглый год занимаются изучением моря и разных аспектов рыболовства. Прошлым летом Людмила Грекова, двадцатидвухлетняя сотрудница станции, высказала мысль, что легче метить китов с вертолета, чем гоняться за ними на научно-исследовательском судне. Некоторое время ее предложение медленно двигалось по соответствующим административным каналам, но когда оно дошло до молодого начальника, на которого идея девушки и ее серые глаза произвели большое впечатление, станция получила разрешение на эксперимент.

И вот сегодня, четвертого февраля, из охотничьего ружья двенадцатого калибра, выставленного в окно вертолета, был пущен стальной цилиндр, который и вонзился в жировой слой на спине кита. Вертолет с пилотом и двумя пассажирами на борту полетел дальше в поисках других объектов эксперимента. Людмиле удалось обнаружить и пометить еще трех китов, причем из этих трех выстрелов только один, быть может, оказался не слишком успешным: в критический момент вертолет качнуло, и метка вонзилась в бок кита под слишком маленьким углом. (В пенистой воде не было видно, вошла ли она под кожу.)

К этому времени первый из помеченных китов удалился уже на пятьдесят миль к востоку: он развивает предельную скорость в надежде избавиться от причиняющего боль предмета. Через неделю рана у него на спине закроется, а еще через неделю пройдет и всякая боль. Следующим летом этого самца убьет гарпунер японского китобойного судна, и блестящий цилиндр будет обнаружен на дне жироваренного котла, когда чумазый рабочий станет лопатой чистить котел. Биолог раздраженно пожмет плечами, а вечером снова пожалуется капитану: «Неужели раздельщики не могли обнаружить метку вовремя?» Биолог, конечно, зарегистрирует найденную метку, но теперь он не знает, какой из сегодняшних китов принес ее – может быть, огромный старый самец, доставивший китобоям девяносто бочонков жира, накопленного за пятьдесят лет жизни?

Второй помеченный самец будет четыре года и три месяца носить свою метку – номер пятьсот пятьдесят девять. Затем его убьет гарпунер с китобойца, направляющегося на промысел в Антарктику. Этот самец ненадолго прославился как первый кашалот, о котором наверняка известно, что он пересек экватор. Он найдет свой конец к северу от острова Гвадалканал (Соломоновы острова), в четырех тысячах миль от Кроноцкого залива. Ученые заключат, что в своей жизни этот кашалот проходил не меньше тысячи миль в год,- хотя ни один из них не узнает, каким путем шел кашалот, когда он отдыхал, когда снова отправлялся в дорогу.