такое бывало? Еще сто лет назад в Российской империи детская смертность по первому году жизни была тридцать процентов, да по второму столько же. И это тогда, когда и здравоохранение было уже развито, и от холеры умирали всего тридцать процентов больных, а чума и вовсе уползла в дикие пустынные места. (Впрочем, оставались еще и были в полной силе оспа, брюшной тиф, туберкулез… Да что там – банальная пневмония до изобретения пенициллина была смертельно опасным заболеванием.) Понимаем ли мы, что любимая сказочная ситуация, когда у матери был один сын и выжил – уже само по себе означает, что этот ребенок отмечен Божьим промыслом?
И это если не было войны. Американцы, сбросившие атомную бомбу на Хиросиму, всего лишь в очень смягченном виде повторили методы ведения войны древней Ассирии. Если бы накрыли всю Японию, повторили бы почти полностью. Потому что, чтобы повторить совершенно, надо было бы изобрести что- нибудь такое, чтобы население умирало несколько дней и, по возможности, в муках.
Говорят, что на войне неверующих нет. Потому что смерть висит над головой. Но ведь века и века человеческой истории люди постоянно жили в такой ситуации – висящей над головой смерти. Причем далеко не всегда что-то зависело от самого человека.
А вот теперь давайте представим себе – каким было у тех людей религиозное чувство. Когда молитва – не формула вежливости, а борьба за выживание. Религиозный поиск – это не духовные искания, а борьба за выживание. А вдруг ты поклоняешься не тому богу, который может и хочет помочь, а тому, который может и хочет, не поклоняешься? Охота на колдунов и ведьм, равно как и заискивание перед ними, – тоже борьба за выживание.
Между тем горячее и живое религиозное чувство – основной фон времени. Оно обострялось в годы бедствий и притуплялось в годы сытые и изобильные, но самый равнодушный человек тех времен, попав в наш сегодняшний мир, бежал бы из него в ужасе.
Сытому голодного как уразуметь?
А с другой стороны, древний мир был миром большого религиозного либерализма.
Нам, живущим во времена строгого единобожия, имеющим в не столь отдаленном прошлом бесконечные споры о вере и религиозные войны, трудно даже представить себе, что это такое. Нет, это не современный город, где наряду с православными церквами существуют буддийский храм и офис сайентологов. Это нечто совсем другое.
При ближайшем рассмотрении религий древнего мира видно, что у каждого народа, даже у диких североамериканских индейцев, существовал некий верховный Бог-творец, обитающий в надзвездных высях. Иначе и быть не могло – кто-то же сотворил этот мир! Но Творец совершенно терялся за сонмом богов, так сказать, «второго порядка», которым он перепоручил земные дела. Те жили ближе к людям – допустим, на той же горе Олимп – и, в отличие от Творца, который не давал себе труда вмешиваться в жизнь людей, занимались этой жизнью вплотную и с большим интересом.
Лучше всего это можно описать в современных и хорошо знакомых нам терминах. Если говорить очень грубо и упрощенно, многочисленные языческие боги были как бы «крышей» для определенного рода человеческой деятельности. Более того, древние боги действовали еще и на своей определенной территории. (Так, когда иудеи уходили в изгнание, нашлись очевидцы того, как Иегова покинул развалины храма и улетел на соседнюю гору: в изгнание со своим народом он не отправился.) В порядке вещей было, например, если египетский или финикийский купец, прибыв в греческий город, приносил жертвы Гермесу, местному покровителю торговли. Храма его бога торговли здесь не было – чужая территория! И купец как бы «отстегивал» от будущей прибыли местному авторитету, «крышующему» торговлю, и после этого мог свободно заниматься своим делом. Его боги на это не обижались – чужой район, он и есть чужой, там действуют свои законы. Боги рождались и претерпевали метаморфозы, постоянно делили территорию, ссорились, устраивали один другому всякие каверзы. Олимп вообще напоминал большую склочную коммунальную квартиру, а уж какие нравы были у скандинавских богов! Каковы варяги, таковы у них и покровители…
Соответственно, людям приходилось не забывать никого, угождать всем своим, чтобы помогали, а также и чужим, чтоб не мешали. Если бог не выполнял своих обязательств, он мог попасть в опалу: его поклонники переходили к другому, более влиятельному покровителю. Древние боги кочевали из страны в страну, сливались с местными божествами. Согласно подсчету самих вавилонян, в великом городе было 53 храма верховных богов,
Поэтому на одного бога больше или меньше – для древних не означало ровным счетом ничего. Однако местных «авторитетов» принято было уважать и задабривать. Иначе те разозлятся и начнут сводить счеты – хорошо, если только с теми, кто оскорбил их непочтением, а ну как со всеми жителями, кто попадет под руку? Земные власти так поступают сплошь и рядом, почему бы не ждать того же и от небесных? Ссориться с местными «авторитетами высот» было не принято. Тот же царь Кир, овладев Вавилоном, принял царскую власть «из рук бога Мардука» после всех положенных церемоний.
…Неудивительно, что в этом мире евреям приходилось трудно.
Евреи верили в одного Бога, и вера эта не знала компромиссов. В нашем мире такая позиция понятна даже младенцу. Тогда ее не понимал никто. Отрицать множественность богов было все равно, что в нынешней Европе отрицать многопартийность.
Говорят, что иудеев не любили за их обособленность. С одной стороны, это так и было. А с другой – а как они могли общаться с язычниками, кроме как по самым неотложным делам? Только один пример: на Востоке любая форма дружеского общения сопровождалась обедом. А за едой первая чаша вина выливалась в честь богов-покровителей. Мясо же в большинстве домов видели только в дни жертвоприношений, и было оно частью языческой жертвы. Язычникам было все равно: богом больше, богом меньше… А иудеям?
…Точнее, вера не знала компромиссов в теории. На практике же, как оно обычно и бывает на практике, все выглядело несколько иначе.
Согласно Библии, евреи пришли к единобожию еще во времена патриархов – то есть в те незапамятные времена, когда они были малочисленным пастушьим племенем, пришедшим с востока на землю Палестины (Египет и возвращение оттуда были гораздо позже). Хотя на протяжении всего Ветхого Завета мы и находим следы древних культов, которым поклонялись иудеи, а также постоянные заимствования богов у соседних народов, все же Иегова преобладал над всеми.
С другой стороны – как заставишь? В мирное время, особенно в царстве Израильском, далеко от Иерусалима, богов было не меньше, чем везде. Даже царь Соломон, построивший храм, приказал устроить для своих жен из других мест святилища их культов. Иегове тоже поклонялись, даже выделяли среди прочих, но не более того.
Так было во времена благополучные. А когда над Иерусалимом сгустились тучи, люди, привычно объяснявшие все хорошее и плохое милостью или же немилостью богов, все громче стали вопрошать: за что? В чем и перед кем мы виноваты? Пророки объясняли, в чем и перед кем, им верили и не верили, иной раз слушали, а иной раз били. Гром гремел – мужики бежали в храм. Гроза отдалялась – опять принимались за свое. Все, как обычно, все, как всегда.
Когда, во исполнение пророчеств, пала Самария, это было расценено как последнее предупреждение. Еще громче зазвучали голоса пророков, предупреждавших: уклонившихся от истинной веры ждет страшная кара. Надо разрушить все храмы, кроме храма Иеговы, запретить служение прочим богам. Пророков опять же иногда слушали, иногда гнали и били камнями.
Царь Хазкия, под впечатлением падения Израильского царства, приказал уничтожить все жертвенники, разбить статуи всех богов – не пощадили даже сделанного Моисеем во время странствия по пустыне медного змея. Однако его наследник Манассия придерживался других взглядов, и тоже обоснованно. Чтобы лишний раз засвидетельствовать свою лояльность грозному соседу, он приказал поставить в храме жертвенники вавилонских богов. Само собой, тут же как из-под земли появились и прочие культы, запрещенные, но не исчезнувшие.
Все снова переменилось во времена царя Иосии, вступившего на престол в 640 г. до Р. Х., восьмилетним
