Южного фронта, который к тому времени находился в критической ситуации.

«Штаб фронта полностью утратил управление войсками и был деморализован, – пишет он. – По согласованию со Ставкой и ГКО отец тут же освободил от должности командующего фронтом Семена Буденного и члена Военного совета Лазаря Кагановича, еще целый ряд людей, повинных в развале обороны…

Я видел Буденного, находящегося, как мне показалось, в состоянии прострации. Когда отец приехал к нему, тот начал убеждать: “Незачем эти мандариновые рощи защищать, надо уходить!” Отец, хотя и знал, что как военачальник представлял собой маршал Буденный, был поражен. Командующий фронтом не мог внятно объяснить, где какие части находятся, кто ими командует. Когда он докладывал отцу об обстановке, тот сразу понял, что больше говорить не о чем. Прервав разговор, отец начал вызывать к себе командиров всех рангов и выяснять, что же там происходит в действительности.

На моих глазах делали карту боевых действий, а маршал Буденный сидел в сторонке с отсутствующим взглядом. Мне показалось, что он вообще толком не понимает, о чем идет речь…»

О том, что творилось на фронте, говорит еще один штрих: «Помню один разговор, состоявшийся… в штабе Южного фронта сразу же по приезде. Отец поинтересовался соотношением сил воюющих сторон. Тут и выяснилось, что бойцов вполне достаточно, но… во втором эшелоне. Просочились, доложили, из первого. Что ж, на войне всякое бывает, но где же командиры? Словом, кое-кому досталось крепко, но порядок навели». Призрак Бакинской коммуны отступил от Кавказских гор.

Так что у Кагановича была причина десять лет спустя клеймить Берию позором на пленуме ЦК.

Что же дальше делал Берия? «Обсудив ситуацию, отец по согласованию с Москвой принял решение о создании двух отдельных армий. Единый фронт в том виде, в каком он был до этого, себя не оправдал. Командующими армиями тогда же отец назначил двух молодых командиров. Оба, насколько я тогда понял, произвели на него хорошее впечатление своей компетентностью и решительностью. Речь – о Константине Николаевиче Леселидзе, будущем генерал-полковнике, Герое Советского Союза. Второй выдвиженец отца – Андрей Антонович Гречко».[48]

Короче: можно ли утверждать, что именно благодаря действиям Берии удалось отстоять Кавказ и не допустить немцев не только к мандариновым рощам, но и к бакинской нефти – судите сами.

Кстати, операция закончилась курьезом. Берию, естественно, ожидала благодарность, а вот Меркулов, его заместитель, получил от Сталина выговор – за то, что во время минирования нефтепромыслов находился буквально под носом у наступавших немцев, подвергая опасности свою жизнь, или, более того, рискуя попасть в плен. Меркулову досталось от Сталина, а Судоплатову от Берии – зачем он это допустил. А попробуй не допусти… Берии за неоправданный риск не попало ни от кого – а он ведь тоже не в тылу отсиживался.

Да, напоследок еще один нюанс. Судоплатов был хорошим разведчиком, но мало понимал в чисто военных нюансах и как-то раз заявил об этом на штабном совещании. И… получил втык от начальства. Берия сказал ему: «Надо серьезно изучать военные вопросы, товарищ Судоплатов. Не следует говорить, что вы некомпетентны…»

Он-то сам когда успевал?

К началу войны Берия был уже не только наркомом внутренних дел – 21 марта 1941 года его назначают заместителем председателя Совнаркома. В этом качестве он занимается не одним лишь НКВД, но обязан курировать и другие области. И, конечно же, избирает для себя промышленность.

Страна предельными темпами готовится к войне, в том числе и организационно. В военное время власть должна быть в одних руках, никакое разделение тут неуместно, и 7 мая 1941 года Сталин становится председателем Совнаркома СССР. Берии, его заместителю, поручено, помимо собственного наркомата, курировать наркоматы лесной, угольной и нефтяной промышленности, а также наркомат цветной металлургии – важнейшие оборонные отрасли. После начала войны к ним прибавляется еще и черная металлургия.

Но вскоре все изменилось.

30 июня, через неделю после начала войны, был учрежден чрезвычайный орган власти – Государственный Комитет Обороны. В его руках сосредотачивалась вся полнота власти в стране. Председателем ГКО стал Сталин. А кто входил в Комитет помимо него?

В изданных после 1953 года учебниках истории самого разного ранга из списка членов ГКО аккуратненько так изъяли Берию. Более того: например, в краткой истории Второй мировой войны образца 1985 (!) года, в указателе имен, приведенном в конце книги, где присутствуют такие персоны, как Овидий и Шандор Петефи, Берии нет вовсе. Получается, что к этой войне он не имел ни малейшего отношения. Интересно, как это он умудрился остаться в стороне? И кто, черт возьми, позволил гаду, пока вся страна воюет, заниматься неизвестно какой ерундой?!. Неудивительно при эдакой забывчивости историков, что люди до сих пор полагают, будто у Берии было время самолично лупить на допросах арестованных и насиловать многочисленных школьниц.

На самом деле уже 30 июня Берия стал членом Государственного Комитета Обороны. Их всего-то было пять человек: Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Ворошилов. Плюс трое уполномоченных: Вознесенский, Микоян, Каганович. Но очень скоро война стала вносить свои коррективы. Берия, в частности, постепенно «выжимал» других из самых важных оборонных областей. И это не потому, что другие плохо справлялись, это потому, конечно, что он интриговал… Вот только зачем ему столько лишней головной боли – брать на себя самые трудные и «провальные» участки работы? Странная какая-то интрига, не находите?

С 4 февраля 1942 года Берия вместо Вознесенского стал курировать производство вооружений и минометов, с 12 февраля – еще и боеприпасов. Взамен Вознесенский получил нефть, черную и цветную металлургию. Однако уже в июле 1941 года В. Н. Новиков, бывший замнаркома вооружений (наркомом во время войны был Д. Ф. Устинов), после начала войны переведенный в Москву, вспоминает такую сцену:

«Помнится, в конце июля 1941 г. Берия проводил совещание. Мы с Д. Ф. Устиновым были приглашены по поводу необходимости резкого увеличения выпуска винтовок. Сидели от Берии сбоку, шагах в семи- восьми. Производил он впечатление человека решительного. Лицо широкое, бритое, холеное с бледным оттенком, очки-пенсне. Волосы темные, лысина. На руках кольца.[49] По виду национальность понять трудно.

Вопрос к нам:

– Товарищ Устинов, когда вы по Ижевску выйдете на выпуск пяти тысяч винтовок в сутки?

Дмитрий Федорович попросил, чтобы по этому вопросу доложил его заместитель – Новиков, который еще недавно был директором этого завода и меньше месяца как переведен в Москву.

Я встал и доложил, что для достижения такого уровня потребуется не менее семи – восьми месяцев, так как сейчас выпускают порядка двух тысяч винтовок в сутки.

Берия нахмурился:

– Что же вы, товарищ Новиков, не знаете, что на фронте одних убивают или ранят, а другие ждут освободившиеся винтовки, а вы – семь месяцев… Это не годится, надо уложиться в три месяца. Вы завод знаете, кто еще может нам помочь?

Я ответил, что при любых условиях уложиться в назначенный срок невозможно…»

И что же сделал «злодей Берия»? Пригрозил стереть саботажника все в ту же лагерную пыль? Ничуть не бывало!

«…Создали комиссию из двух заместителей председателя Госплана В. В. Кузнецова и П. И. Кирпичникова и меня. Срок – два дня. Дать предложения, как выйти на пять тысяч винтовок в сутки за три месяца.

Сидели мы двое суток, почти не уезжая домой. Говорили с заводами, с главком и так далее, придумать ничего не могли. Кузнецов и Кирпичников склонялись согласиться с трехмесячным сроком. Я отказался подписать бумагу, ссылаясь на нереальность такого решения. Документ ушел с пометкой “т. Новиков от подписи отказался”.

Опять мы на докладе у Берии, опять полный кабинет народа, включая наркомов не только оборонных отраслей, но и других.

Дошла очередь до нашего вопроса. Берия читает бумагу. Обращаясь к Кузнецову, спрашивает, почему