его не знал. После этого я с ним в Баку не встречался, поскольку сам через четыре месяца был переведен в Нижегородский обком.
После этого у нас с Берия были такие же отношения, как и со многими другими членами ЦК. Отношения неровные, иногда хорошие, в последние два месяца скверные, когда он провалил несколько правильных внесенных мною предложений.
В 1919 году, будучи в подполье, бакинская организация большевиков для поддержания нелегальной связи с Астраханью, когда работал там Киров, использовала двух азербайджанцев, которые были известными социалистами… Задача их, а также приданных к ним коммунистов заключалась в том, чтобы иметь полную информацию, для того чтобы проверять нелегальную организацию в Астрахани. Мы тогда в Астрахань и обратно возили керосин и прочее, Тогда мы перевозили бензин в большом количестве на лодках. Я раньше не допускал возможности, что Берия был послан в качестве… но теперь я сильно в этом сомневаюсь.
Получив такое обвинение, такой удар на Пленуме ЦК, что он работает в буржуазной контрразведке, а не был послан партией, как он утверждает, он, не счел нужным представить документы, подтверждающие действительность, для того чтобы снять с себя такое пятно. Он был щепетильным по таким вопросам. В другом случае он никогда не пропустил бы такой возможности. Значит, он не был в областной организации. Поэтому товарищ Хрущев совершенно прав, когда он заявил: «Был или не был послан партийной организацией, это не увеличивает доверия, когда он раскрыт в наших глазах». Действительно неизвестно, не была ли его работа в контрразведке ширмой для выполнения поручений не от коммунистов, а от других хозяев.
Маленков. Никто не подтвердил, что он был послан партийной организацией?
Микоян. Ни один человек, да он и не добивался. Он ни разу со мной не говорил. Серго меня спрашивал в то время, я ему сказал. Товарищ Сталин меня спрашивал, я то же самое сказал, а он ни разу не пытался ни у товарища Сталина, ни у Серго, ни на Пленуме ЦК или хоть откуда-нибудь получить бумагу. что он был послан. Между тем такая бумага была необходима.
Теперь, когда все дело вскрыли, такая постановка вопроса товарищем Хрущевым вполне законна.
Маленков. Кто же мог послать?
Микоян. У нас два-три десятка было послано. Верхушку я посылал, а к ним придавал людей Саркис, затем Виктор…[172] Я месяца четыре был в Советском Союзе, приезжал в Баку с докладом в ЦК и вернулся в Баку вместе с войсками.
Еще до приезда его в Москву, и в особенности когда он был в Москве, ему удалось ловко, всеми правдами и неправдами пробраться в доверие к товарищу Сталину. Еще при жизни товарища Сталина, в особенности в последние годы, когда он не мог уже заниматься делами, когда он меньше стал встречаться с людьми, получать информацию, в это время он ловко устроился главным информатором товарища Сталина.
Надо сказать, что товарищ Сталин в последнее время не доверял Берия. Берия вынужден был признать, что Сталин ему не доверяет, что мингрельское дело создано для того, чтобы на этом основании арестовать Берия, что Сталин не успел довести то, что хотел. Во время войны товарищ Сталин разделил МВД и Госбезопасность. Тоже, мне кажется, из некоторого недоверия к нему. Не было смысла делить министерство. Тогда назначили его в Совет Министров. Это тоже было внешним признаком проявления недоверия. Но несмотря на это, товарищ Сталин ему очень большое доверие оказывал.
Информации Берия обычно носили интриганский характер и служили специальным целям. Ему удавалось очень много трудных решений проводить, причем было известно, что если Берия против того или иного решения, оно будет провалено. Этим он создал себе авторитет. Он прикидывался дружком то одного, то другого работника. Это мы все видели, но не придавали такого значения, какое он приобрел после того, как не стало товарища Сталина.
О его интригах я впервые узнал от Серго. Я помню, разговаривал с ним за несколько дней до его смерти. Он очень взволнованный ходил. Он меня спрашивал: «Не понимаю, почему товарищ Сталин мне не доверяет. Я абсолютно верен товарищу Сталину и не хочу с ним драться, хочу поддержать его, а он мне не доверяет. Здесь большую роль играют интриги Берия. Берия из Тбилиси дает товарищу Сталину неправильную информацию, а Сталин ему верит».
Кроме интриганства и вероломного натравливания одних на других, главным оружием Берия было двурушничество. Некоторые могут сказать нам: почему вы не обнаружили вовремя этого мерзавца? Я объясняю для себя это дело так: доверие, которым он пользовался у товарища Сталина, его высокое положение у руководства вызывали большие затруднения, чтобы в короткий срок без Сталина все распознать, имея в виду разобщенность между членами Президиума, которая исключала возможность обмена мнениями, как это принято среди большевиков, чтобы дать полную оценку тому или иному факту. Иногда анализируешь некоторые факты и думаешь: а может быть, я ошибаюсь, поскольку неизвестно мнение других товарищей. Главным тормозом являлось то, что хотелось сохранить единство коллектива. Трудно было распознать так быстро и в один присест принять такое решение, беспрецедентное решение в истории нашей партии. Зная отрицательные стороны Берия и осуждая его, мне все же было трудно согласиться на арест члена Президиума ЦК. Однако в ходе обсуждения выяснился полный авантюристический облик Берия и стала явной опасность заговорщической угрозы. Это привело к полной изоляции Берия и принятию единодушного решения об его аресте.
В чем выражалось двурушничество Берия?
Я вначале ему говорил: зачем тебе НКВД? А он отвечал: надо восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас много арестованных, их надо освободить. НКВД надо сократить, охранников послать в Колыму и оставить по одному – два человека для охраны. Вот такие утверждения он делал. А потом, когда дело дошло до работы, он стал поступать наоборот, еще больше закрутил. Когда он выступил на Красной площади над гробом товарища Сталина, то после его речи я сказал: в твоей речи есть место, чтобы гарантировать каждому гражданину права и свободы, предусмотренные Конституцией. Это в речи простого оратора не пустая фраза, а в речи министра внутренних дел – это программа действий, ты должен ее выполнять. Он мне ответил: я и выполню ее. А потом внес предложение без суда и следствия арестовывать людей на десять лет. Вот такое двурушничество стало постепенно раскрываться.
Что он был большим мерзавцем и фальсификатором, это видно из следующего: недавно, за несколько дней до этого события, после заседания по Кремлю шли несколько человек. Берия завел разговор, он любил иногда пообсуждать, чем мы живем. И иногда в откровенность пускается, а иногда откровенность бывает неосторожная с его стороны.
Брошюра, написанная Берия о Закавказье, касается создания партии товарищем Сталиным. Этого отрицать никто не может. Но он сказал такие вещи, что «когда я писал эту брошюру, то там было много фальсификации. Например, некоторые статьи, некоторые факты я без доказательства приписал товарищу Сталину и считал, что это ему понравится». Действительно ему нужен был трамплин, чтобы прыгнуть с областного масштаба на вышку нашей партии. Его брошюру стали прорабатывать во всех кружках. Он получил ореол теоретического работника и верного сталинца. Отсюда и дальнейшее – все это помогло ему втереться в доверие Сталина. Видишь, Берия молодец, подобрал материал, работает над собой, говорил товарищ Сталин. Он понимал, что нельзя к руководству партии прийти, не имея хороших революционных заслуг перед партией. Он создал все это по плану, специально разработанному, как ему себя вести. Он был ловкач.
Другой вопрос – двурушничество. В первые дни он ратовал о культе личности. Мы понимали, что были перегибы в этом вопросе и при жизни товарища Сталина. Товарищ Сталин круто критиковал нас. То, что создают культ вокруг меня, говорил товарищ Сталин, это создают эсеры. Мы не могли тогда поправить это дело, и оно так шло. Нужно подойти к личности по-марксистски. Но Берия ратовал. Оказалось, что он хотел подорвать культ товарища Сталина и создать свой собственный культ.