факт. Нам было очень обидно. Товарища Молотова все мы знаем с комсомольского возраста. Испытанные, проверенные товарищи, и вдруг почему-то оказалось, что они не нужны в руководстве партии. Непонятно. Теперь все, конечно, понятно, он расчищал себе дорогу к власти. Сначала Ворошилова под видом старости оттерли, затем Молотова, навязав ему какие-то надуманные ошибки, якобы он чуть ли не с американцами и англичанами целуется на каждом перекрестке. Ясно, что товарищ Сталин говорил не со своих слов, ему Берия преподнес эти материалы. Он оттирал одного за другим испытанных и проверенных товарищей, с тем чтобы ему легче было пробраться к власти. У нас душа болела, а мозговать не очень могли. Сразу не могли все сообразить. Он добивался диктаторского положения, руководящего положения, лез в премьер- министры, невзирая ни на что.

Такой человек в руководстве партии, в руководстве государства представлял смертельную опасность для нашей партии и государства. Мы, члены Центрального Комитета, видим, что Президиум ЦК нашей партии оказался на высоте положения, проявил ленинско-сталинскую прозорливость и своевременно раскусил этого авантюриста, провокатора и врага и принял мужественное и мудрое, глубоко партийное решение, обезвредив Берия и предотвратив партию и страну от больших бед. Мы полностью одобряем принятое ЦК партии решение. (Бурные аплодисменты.) Мы как никогда верим своему Президиуму ЦК, ленинско-сталинскому Президиуму ЦК, под руководством которого мы и будем работать. (Аплодисменты.)

Хрущев. Слово предоставляется товарищу Снечкусу, подготовиться товарищу Шаталину.

Снечкус. Печальную известность приобрела Литва в связи с провокационной запиской Берия на девятом году существования Советской власти после освобождения от гитлеровских захватчиков. Теперь нам ясно, почему понадобилось Берия раздуть значение буржуазно-националистического подполья в Литве. Это делалось для того, чтобы использовать наши недостатки в работе, раздуть эти недостатки и показать себя спасителем Советской власти в Литве, чтобы каждый, читая провокационную записку, задумался, какие там порядки в Литве при таком большом количестве лет существования Советской власти.

А каково было нам, коммунистам Литвы? Ведь было сказано: если немедленно не будут приняты меры в Литве, то станет под угрозу дело Советской власти в Литве. Я не мог в докладе на Пленуме[159] ничего привести в подтверждение этого провокационного тезиса, и ни один член Пленума не воспрепятствовал этому тезису.

Также невероятно раздул Берия реакционное влияние католической церкви, сказав, что 90 процентов верующих среди населения Литвы. Девяносто процентов! Между тем такого процента католическая церковь могла желать в самое лучшее буржуазное время. Слов нет, борьба литовского народа против литовских буржуазных националистов и их социальной опоры – кулачества была суровой и тяжелой. Мы победили в этой борьбе. Но нельзя забывать того, что литовские буржуазные националисты для борьбы с советской властью вооружались немцами, а потом активно их поддерживали американские империалисты. Мы эту борьбу выдержали. Но надо сказать, товарищи, что мы потеряли более 13 тысяч бедняков, батраков и частично партийного актива. Но эту борьбу под руководством Центрального Комитета в основном довели до конца. В этом году мы имеем всего лишь 7 убитых. Этого, конечно, тоже не должно быть. Буржуазные националисты сами признают, что борьбу проиграли. Кстати, в записке упоминалось, что подпольем руководит капитан литовской буржуазной армии Жемайтис, избранный в президенты Литвы. Так и величали его президентом Литвы. Что капитан буржуазной литовской армии Жемайтис не был пойман до последнего времени – это наша вина. О чем же говорил Жемайтис, когда мы его недавно поймали,[160] причем без помощи Берия, а поймали его чекисты Литвы.

Булганин. А он это приписал себе.

Снечкус. Такой же Жемайтис, как его популяризатор Берия. Он показал, что не выходил из лесу, что у него для связей существует несколько точек, что у него нет никакой популярности. Что же делает Берия? Он приказывает привезти Жемайтиса в Москву для личного допроса в четверг.

Маленков. Он его допрашивал?

Снечкус. Да. Его привез заместитель министра внутренних дел Мартавичюс. Он рассказал мне сегодня ночью кое-что, и я приведу некоторые высказывания из заявления, какое он мне ночью рассказал. После допроса Жемайтиса Берия делает такое предложение, чтобы с помощью Жемайтиса создать подпольную националистическую организацию. Сначала он раздул Жемайтиса, а теперь делает предложение тому же Мартавичюсу создать при помощи Жемайтиса националистическую организацию.

Не очередная ли это провокация Берия о националистическом подполье в Литве.

Кстати, как Берия пытался помочь делу ликвидации националистического подполья в Литве. После заседания Президиума на личную беседу я пришел к Берия. Это была единственная беседа. (Смех.)

Первухин. Он вас вызвал?

Снечкус. Нет, я сам позвонил и сказал, что хотел бы с ним поговорить. Он сказал: чего хотите? Я ему ответил, что хотел бы поговорить. На этой личной беседе присутствовал и товарищ Гедвилас – Председатель Совета Министров.

Маленков. Он спрятал от ЦК, что вы были у него.

Снечкус. А теперь можно узнать все.

Хрущев. Берия стремился вызывать в МВД секретарей ЦК и обкомов.

Снечкус. Кстати сказать, я такими благами не пользовался.

Хрущев. Не могут сказать и те, которых он вызывал.

Снечкус. Я выдвинул вопрос на этой личной беседе о необходимости забивать все передачи вражеских станций,[161] которые ведутся на литовском языке, а на литовском языке не менее шести передач передается, и население в Литве может слушать, принимают радиопередатчики это. Он что на это ответил – что он, видите ли, готовит предложения ликвидировать вообще и ту забивку, которая теперь существует. Плохая забивка, и ту ликвидировать хочет. Так какая же это помощь в ликвидации буржуазно-националистического подполья? А по радио и установкам американские империалисты передают находящемуся еще буржуазному националистическому охвостью.

Как составлялась записка Берия? То, что я немного раньше знал, и вот прошлой ночью заместитель министра внутренних дел Мартавичюс рассказал мне, я здесь, может быть, нарушил порядок, но я сказал – расскажи все, что знаешь. (Смех.) Было запрещение говорить. Как составлялась эта записка? Ее составлял не Шария, о котором упоминали, ее составлял в основном другой кудесник в генеральской форме – Сазыкин. Этот Сазыкин шнырял по Литве, был в Литве два раза, но в ЦК не зашел, и ЦК не знал даже, что он в Литве был инкогнито. Для большего веса пустили слух, что он является вместе с тем атомщиком. (Смех.) Товарищи из МВД Литвы сначала возражали против многих положений в записке Берия, но были вынуждены затем подписать документ после грубостей с матушкой. Товарищ Мартавичюс – заместитель министра внутренних дел Литовской ССР – пишет так: «Докладная записка, составленная нами – Кондаковым, Мартавичюсом – коммунистом с подпольным стажем, Гали…[162] – литовцем-коммунистом, была весьма самокритичная докладная записка, но Берия она не удовлетворила. Он обвинил нас в сокрытии действительного положения в Литве, хотя этого руководство МВД Литвы даже в мыслях не допускало. Берия обругал нас самой низкопробной бранью и заставил переделать в угодном ему духе, то есть раздуть состояние действующего подполья и показать их массовыми, стройно организованными и централизованными, находящимися вне нашего поля зрения. Что касается националистического подполья, такого положения у нас в республике нет, но мы вынуждены были такое подполье отразить, как это хотелось Берия. На мои возражения Берия против этой необъективной оценки положения он на меня обрушился руганью и угрозами. Так эта записка составлялась».

Что касается националистического подполья, здесь тоже все подтверждает документ, что я уже изложил, и более повторяться по этому вопросу не буду.

Да, кстати, о цифре. Там дана большая цифра – 270 тысяч всех репрессированных, но она составлялась нечестно. Вот хотя бы взять то, что там, в записке указано с 1944 года, а между тем входят и репрессированные до войны 1941 года. Это одно, и потом там, видимо, по нескольку раз тот же самый