штук. С перьями и закрытыми глазами, будто они спят. Но все твердые, как лед. Когда происходят такие вещи — жди беды. Как та история, которую я вчера услышал по телефону. Дело было там же, где случилось происшествие с окунем, в бухте Миски. Нет, над этой бухтой сейчас точно бродит что-то астральное. Не удивлюсь, если у них тоже начнут с неба падать утки.
— Рассказывай, что за история, — сказал Натбим, кашляя в трубку.
— Да, в общем, ничего особенного. Просто она еще раз доказывает, что с бухтой Миски происходит что-то неладное. Мне рассказали это в береговой охране. Женщина, мать троих детей, взяла металлический держатель для полотенца и пошла к своей бабке. Избила ее, потом подожгла дом. Потом-то ее вытащили, но бедная старуха выглядела, как тюлень, с которого содрали кожу, да и обгорела она сильно. А на кухне пожарные нашли настоящий клад: в ведре под раковиной было спрятано на триста долларов церковных ценностей, украденных из Уолворта в течение прошлого года. Обе валят вину друг на друга.
— А у меня на этой неделе нет автомобильных аварий, — сказал Куойл, по-прежнему не в силах забыть ту, единственную. Легкий бриз пронесся над водой и затих.
— Ну да, — сказал Натбим. — Где густо, а где пусто. У меня вот собралась целая куча этих мерзких историй про изнасилование, зато появилась одна из лучших тем по зарубежным новостям: закончился суд над лесбиянкой-вампиршей. Только сегодня утром передали.
— Вот и хорошо, — сказал Куойл. — Может быть, ради этой новости Джек откажется от аварий. А фотографии есть?
— Знаешь, по радио их получить довольно трудно, — сказал Натбим. — И я очень сомневаюсь, что Джек отдаст место автокатастроф ради какой-то австралийской истории. Это такой порядок: в газете должна быть история про аварию и фотография на первой странице. Если никто никуда не врежется до пяти часов вечера, тебе придется поискать что-нибудь в кладовой Терта Карда. А у тебя готовы корабельные истории? — В этом был весь Натбим.
— Да. — Куойл слизнул кетчуп с крышки коробочки и свернул узлом салфетку. — История о лодке, взорвавшейся в бухте Погибели во вторник.
Билли потянулся и зевнул. Его сморщенная шея какое-то время оставалась вытянутой.
— Я чувствую, как меняется время года, — сказал он. — Как надвигается другая погода. Это значит, что пришел конец жаре. Пора мне собираться на Пристальный остров и привести в порядок могилу моего бедного отца. Три года я уже этого не делал. — В его словах сквозила грусть. Билли был чем-то похож на конверт: иногда кармашек приоткрывался и его сущность чуть выглядывала наружу.
— Какой жаре? — переспросил Куойл. — Сегодня первый день, когда стало теплее четырех градусов по Цельсию! Дождь все время на грани превращения в снег. А где находится Пристальный остров?
— А ты не знаешь? — Билли усмехнулся и взглянул своими пронзительными голубыми глазами. — Миль пятнадцать к северо-востоку от узкой части пролива. Когда-то вокруг него ходили киты, так что кто-то зовет его Китовым. Но для меня он всегда был Пристальным островом. Хотя в самом начале каких только имен ему не давали. Красивое место. Даже достопримечательность, Куойл. — Последние слова были почти дразнящими.
— Я бы хотел его увидеть, — сказал Куойл, который только что нашел коробку с салатом. — Я никогда не был на острове.
— Не говори глупостей. Ты сейчас на острове, посмотри на карту. Если хочешь, можешь поехать со мной. Тебе надо знать Пристальный остров. Это важно. В субботу, утром. Если погода будет нормальной, я поеду туда в субботу.
— Я поеду, если смогу, — сказал Куойл. — Если тетушка не запланировала для меня никаких подвигов. — Он продолжал вглядываться в залив, будто бы ждал какой-то корабль. — Тут вчера должен был дрейфовать грузовой корабль, перевозящий газеты. Я собирался о нем написать. — С появлением облаков становилось все темнее.
— Я его видел. Говорят, там что-то случилось.
— Пожар в машинном отделении. Причины неизвестны. Диди Шавел говорит, что пять лет назад он ни за что не стал бы сюда заходить. Тогда боялись мятежей и голода. А теперь здесь есть доки для ремонтных работ, склады, грузовые терминалы, поэтому они стали сюда заходить. Верфи планируется расширить еще больше.
— Да, только так было не всегда, — сказал Билли Притти. — Якорная Лапа состояла из пары настилов для рыбы да двадцати домов. Самым большим портом, до самого окончания Второй мировой, было это самое гадкое место — бухта Миски. И там было жарко: большие боевые корабли, танкеры, грузовые суда, военный транспорт и все такое. После той войны там тишь да мутная вода. И тут появляется Якорная Лапа, и все сразу меняется. Давайте спросите меня, почему.
— Почему?
— Из-за оружия. Во время войны бухта Миски была местом, где перегружали оружие. Сколько тонн упало за борт — одному богу известно, только с тех пор никто не рискует бросить якорь в этой бухте. Там дно все в оружии и кабеле. Под водой столько телефонного и телеграфного кабеля, что можно подумать, что там свила гнездо какая-то огромная подводная птица.
— И то правда. Наверное, когда бухта Миски стала умирать, она и была проклята. Знаешь, а ведь из этой истории может получиться хорошая статья: «Проклятье бухты Миски по-прежнему разрушает человеческие жизни».
Садилось солнце, разбрасывая по воде световые блики. Поднялся ветер.
— Вы только посмотрите! — Билли показывал на буксир, тянущий за собой обгоревший остов какого- то судна. — Не знаю, что они собираются с этим делать. Это, наверное, из твоей статьи про бухту Погибели, Куойл. Что там случилось?
До них донесся запах гари.
— Она у меня с собой, — он полез в карман. — Правда, это еще черновик.
На самом деле он провел два дня в разговорах с родственниками пострадавших и свидетелями события, береговой охраной и торговцев газовым топливом. Он стал читать вслух.
Прощай, «Дружище»
Никто в бухте Погибели не забудет утро этого вторника. Когда первые лучи солнца осветили корму судна под названием «Дружище», многие еще спали.
На палубу поднялся его хозяин, Сэм Ноли, держа в руке новую лампочку. Он собирался заменить старую, которая перегорела. До того, как солнечные лучи коснулись рулевой рубки, Сэм Ноли был уже мертв, а «Дружище» превратился в груду дымящейся щепы, дрейфующей по направлению к порту.
Мощный взрыв выбил почти все окна в домах в бухте Погибели. Его слышали даже в бухте Миски. Экипаж рыболовецкого судна, находившегося в тот момент почти в открытом море, доложил о том, что наблюдал над водой светящийся клубок света, над которым нависало дымовое облако.
Следователи считают, что причиной взрыва стала утечка газа, который за ночь собрался до критического количества и взорвался в тот момент, когда Сэм Ноли вкручивал новую лампочку.
С момента постройки судна прошло не больше двух недель. Оно было спущено на воду в день венчания Сэма и Хелен (Боддер) Ноли.
Вот жалость, — сказал Билли.
— Неплохо, — сказал Натбим. — Джеку понравится. Кровь, корабли и взрывы. — Он посмотрел на часы. Они поднялись. Лист бумаги вырвался и улетел сначала на пристань, а потом в воду залива.
Билли прищурился.
— Утром в субботу, — сказал он Куойлу.
Его глаза были похожи на голубые осколки неба. Облака над их головами становились все тяжелее, превращаясь в четкие спирали, похожие на отметины, которые прилив оставляет на песке.
Билли и Натбим ушли, а Куойл задержался и еще немного постоял на потрескавшейся дороге. Длинная линия горизонта и беспокойное, подвижное море были похожи на двери, которые то распахивались, то закрывались снова.
