— Давай пока подождем и посмотрим, как все сложится дальше. В сентябре она пойдет в школу. До этого времени у нее есть целых три месяца. А это для ребенка очень много. Я согласна с тем, что она не такая как остальные дети и иногда ведет себя немного странно, но ты сам знаешь, что мы все разные. Хотя мы иногда пытаемся убедить всех в обратном. Со временем мы учимся скрывать свои различия. Банни пока этого не умеет.

Куойл выдохнул и медленно поднял руку к подбородку. У него было такое ощущение, что они говорят совсем не о Банни. Но тогда о ком? Их разговор распался, как туман в солнечном свете.

Тетушка доела свою рыбу, сложила косточки в аккуратную горку на специальной тарелке. Официантка называла их «когти дьявола». И отправилась в свою мастерскую. Когда они подошли к ее окнам, Куойл увидел краешек черных волос миссис Бэнгз, когда она нагнулась над сиденьем для стула, чтобы стамеской вытащить из него скобки.

— Ну что, — сказала тетушка. — Хорошо, что мы об этом поговорили. Мне очень жаль, но я должна буду сегодня задержаться. Мы должны расшить сиденья. Нам надо много сделать к следующему вторнику. Сшить и закрепить на месте. Забери девочек сам. И не волнуйся за Банни. Она все-таки еще маленькая.

Когда-то этот факт не остановил Гая. В то время ей было столько же, сколько Банни.

— Да, — сказал Куойл, чувствуя облегчение и даже в течение нескольких секунд испытывая настоящее счастье. Да, он подождет. Там будет видно. Может произойти все что угодно.

— Ты поужинаешь в городе, или нам что-нибудь приготовить?

— Нет, я перекушу здесь. Езжай. Тебе надо будет купить молока и доложить льда в холодильник. Не волнуйся из-за пустяков.

— Не буду, — сказал Куойл. — Он наклонился к мягкой щеке тетушки и почувствовал легкий запах масла авокадо. Она желала им добра, но ничего не знала о детях и о той боли, которую они испытывают.

Для Куойла самая приятная часть дня началась тогда, когда он забрал девочек из дома Денниса и Бити. Его роль в жизни казалась более значительной, он чувствовал себя отцом, получив возможность выразить свои истинные чувства, что происходило довольно редко.

Холм, наклонившийся к воде, беспорядочно воткнутый частокол и стоящий за ним дом Денниса аквамаринового цвета. Он смотрел на улицу венецианским окном. Перед тем как пойти к дому, Куойл вытащил из кармана рубашки авторучки и положил их на приборную доску. Ручки почему-то ему мешали. Открылась дверь на кухню. Куойл вошел, и его тут же окружили дети. В гостиной, под кривоватой фотографией двух полных женщин в папоротниках, на леопардового цвета подушках дивана сидел, сгорбившись, Деннис. Он смотрел новости. По обеим сторонам от него лежали подушки в вязанных крючком наволочках. «Плотник в домашней обстановке».

В доме было жарко. Пахло свежим хлебом. Куойл обожал этот жар, пахнущий дрожжами, разговоры перед телевизором, смешивающиеся с детским визгом. Иногда ему на глаза наворачивались слезы и казалось, что Деннис и Бити были его родителями, хотя Деннис был ему ровесником, а Бити даже моложе.

Деннис, не отрывая глаз от экрана, крикнул на кухню: «Мать, завари нам чаю».

Послышался звук открываемого крана и льющейся в чайник воды. Маленький чайник уже кипел на белой плите. Бити вытерла стол ребром ладони и выложила на него буханку хлеба. Винни, старший ребенок Баггитов, достала тарелки. Как только Куойл сел, Банни бросилась к нему так, будто он только что приехал из далекого и очень опасного путешествия. Она обнимала его, прижималась к нему головой. Она была совершенно нормальна. Абсолютно. Саншайн играла с Мерчи Баггитом, медленно продвигаясь пальцами по его руке и говоря: «щекотно, щекотно». Сидя за столом с детьми на коленях, Куойл ел свежий хлеб с ягодным джемом, слушал и кивал. Деннис размышлял о новостях, а Бити рассказывала сумасшедшие истории, которые вырастали одна из другой, иногда не доходя до конца.

На скатерти был узор из труб и мыльных пузырей. Деннис негодовал. Его приятель Карл съехал в строительный котлован, который почему-то был вырыт через дорогу на Костистый Холм, и попал в больницу со сломанной шеей. Бити поставила перед детьми блюдца с консервированными абрикосами. Банни подняла ложку, потом положила ее обратно.

— Такое впечатление, что на нем стоит какая-то метка. Восемь или девять лет назад он сильно испугался, да так, что за месяц стал белым, как лунь. Он тогда рыбачил со своим братом возле Кулдрона и увидел на воде странные петли. Он и решил, что это — сеть, которая оторвалась от грузил и поднялась на поверхность. Вот они подплывают к ней, он цепляет ее крюком, и, Боже всемилостивый, из воды появляется огромное щупальце. — Деннис поднял над головой руку, имитируя плавное, угрожающее движение. — И хватает его. Обвивает его руку. Он рассказывал, что никогда раньше не чувствовал такой силищи. Ему повезло, что он был не один. Его брат схватил нож, которым он резал треску, и начал бить по этому щупальцу. А у того сплошные мышцы и присоски, сжали бедолагу с такой силой, что отметины остались по сию пору. Ну, от этого щупальца они отбились и завели мотор. Его сердце чуть из груди не выпрыгнуло, пока он ждал, что на него набросятся другие щупальца, но им удалось оттуда уйти. Университет им тогда хорошо заплатил за отрезанный кусок щупальца. А сейчас он сломал шею, упав в эту яму на дороге. Да что же это такое!

Банни вышла из-за стола и стала шептаться с Бити, потом полезла в холодильник, чтобы вытащить бекон и показать его Куойлу. Тот самый, ради которого Деннис забил свинью. Куойл расширил глаза и поднял брови, чтобы показать Банни, как он удивлен. Но продолжал слушать Денниса.

— От отца я ничего не слышал о рыбалке. Он обожает ловить рыбу, но своей любовью предпочитает не делиться. Он пытался удержать меня от этого. Он пытался всех нас держать подальше от воды. А из-за этого вышло так, что Джейсон связался с компанией дядюшки Гордона, а я не хотел заниматься ничем другим, кроме плавания. Ну да, я хотел быть плотником, но и рыбу ловить я тоже хотел, — мечтательно рассказывал он. — Само собой. Есть в рыбалке что-то, что невозможно описать. Это как будто каждый день открываешь новый подарок, вытаскивая из воды сеть. Никогда не знаешь, что в ней будет. То ли разбогатеешь, то ли станешь нищим. То ли хороший улов, то ли мелочь. Вот я и хотел рыбачить. Баггиты все помешаны на воде. Все до единого. Даже девчонки. Мардж — инструктор по парусному спорту в Онтарио. Ева — общественный директор круизного лайнера. Нас невозможно удержать вдали от воды и кораблей. Хотя отец стремился к этому изо всех сил.

— Он беспокоился о твоем благополучии.

— Ну да. И потом, как будто он что-то знает о Баггитах и о море. У отца есть такой дар. Он знал, что Джейсон утонул, как знал, где надо меня искать, когда потерпел крушение «Полярный Резец». Я никогда не забуду тот вечер, когда утонул бедный Джейсон. Он всегда был маминым любимцем. Всегда, со дня своего рождения.

Куойл очень хорошо знал, о каком чувстве он говорил.

— Вдруг отец встал из-за стола. Он сидел там возле коротковолнового приемника. Сказал: «Джейсона больше нет», и пошел через дорогу в свою мастерскую, где сейчас «Болтушка». Он просидел там всю ночь один. Северное сияние той ночью не гасло ни на минуту. Было так красиво, что мы не верили своим глазам. Во все стороны разливались разноцветные сполохи, как сеть. А утром везде появились серебряные нити: на оснастке, домах, телефонных проводах. Они могли появиться только с северным сиянием. И тут мать сказала, что это сделал Джейсон, на прощание, когда его душа покидала тело.

— И после смерти Джейсона он занялся газетой?