вещами.

А дом все еще тлел, шипели в снегу головешки, поднимался розовый в лучах солнца дымок, и весенний ветер раскачивал обгоревшие ветви яблонь.

Наутро Демин чувствовал себя разбитым, и не было у него никакого желания заниматься чем бы то ни было. Правда, холодный душ и чашка кофе немного поправили его настроение, но не настолько, чтобы ощутить себя готовым к каким-то действиям. К электричке он шел медленно, запрокинув голову и прижав затылок к плечам. Но голова оставалась тяжелой, и все события прошедшей ночи вспоминались как невнятный сон. В вагоне он сел к окну, тут же заснул, и только сочувствие женщины, разбудившей его, на конечной станции, спасло его, иначе пришлось бы по шпалам добираться из железнодорожного тупика.

Подходя к управлению, Демин попытался как-то разобраться в своих ночных впечатлениях, составить о них четкое мнение, но они представлялись неясно, словно подернутые дымком, впрочем, каким дымком, самым настоящим дымом. Было ощущение, что он видел сгоревший дом, пострадавших людей на подтаявшем мартовском снегу не этой ночью, а, по крайней мере, год назад.

— Что скажешь? — спросил его Рожнов.

— У пострадавших, видимо, был большой праздник. Они собрались, выпили, посидели, расслабились... Может быть, вспомнили молодость, времена далекие и невозвратные, когда все было прекрасно... Да, Иван Константинович, от праздников ждут чего-то большего, нежели от будней, и людям так не хочется, чтобы эти их ожидания оказались пустыми... Поэтому, когда ничего в праздники не происходит, они силком стараются наполнить их если не радостью, то хотя бы радостными криками.

— Продолжай, Демин, я внимательно тебя слушаю, — проговорил Рожнов. — Вижу, ты отдохнул, мыслишь свежо и проницательно, уверен, что ты выведешь нас на верную дорогу.

Рожнов положил на холодное настольное стекло плотные тяжелые ладони, остудил их, потом прижал к вискам. Заметив пристальный взгляд Демина, смутился.

— Понимаешь, — сказал Рожнов, — я могу сутками не есть, неделями куда-то мчаться, годами не ходить в отпуск, но я не могу не спать, не могу, что делать... Ты что-то говорил о выпивке?

— Я хотел только сказать, что выпивка и уважение ближних часто взаимосвязаны. Выпивка сделалась формой общения, вам не кажется, Иван Константинович?

Рожнов шумно вздохнул, перевернул листок календаря, посмотрел на часы.

— Мне нравится твоя вдумчивость, Демин, — сказал он серьезно. — Это хорошее качество. Надеюсь, оно окажется полезным. Кстати, хозяин дома, этот Жигунов, когда-то был известным человеком в городе. Последнее время старик запил, хотя особых причин вроде и нет...

Подходя к своему кабинету, Демин услышал за дверью телефонные звонки. «Что-то последнее время события поторапливают меня, — подумал озадаченно. — Дома звонят, здесь кому-то невтерпеж...»

— Да! — крикнул он в трубку. — Слушаю!

— Демин? Доброе утро, Валентин Сергеевич, — прозвучал неторопливый, даже слегка замедленный голос, и Демин сразу догадался — медэксперт.

— Здравствуйте, Степан Александрович. С вашей стороны очень любезно...

— Я же сказал вчера, что позвоню.

— Спасибо, Степа. Ты настоящий друг.

— Скажи, Валя, только откровенно, что ты думаешь о ночном пожаре?

— Версия напрашивается сама по себе... Собралась компания... Крепко выпили, некоторые отключились... Кто-то захотел покурить... И так далее. Может быть, в деталях что-то путаю, но пожарные склоняются именно к такой мысли.

— Пожарные? — эксперт усмехнулся. — Так ведь это... Как бы тебе сказать понятнее... Труп в наличии.

— Да, я знаю. А как остальные?

— Держатся пока... Но состояние тяжелое.

— Понимаю, ожоги...

— При чем здесь ожоги? — спросил эксперт с таким наивным удивлением, что у Демина екнуло сердце.

— Ладно, — сказал Демин. — Я приготовился. Бей.

— Я не бью, Валя, я протягиваю тебе руку помощи. Ухватился? Смерть наступила от сильного удара по голове твердым тупым предметом. Поскольку ночью было много копоти, дыма, потом еще пожарные все залили... Не разглядел я, да и ты тоже... А на свету все стало на свои места. Не зря говорится — утро вечера мудренее.

— Так... — протянул Демин, усаживаясь поплотнее. — Что еще?

— Был этот гражданин слегка пьян. Слышишь? Слегка. Остальные, конечно, пострадали от огня, но у них тоже просматриваются удары все тем же предметом. Если бы ты позволил мне сделать предположение...

— Позволяю!

— Это был молоток. Молоток с квадратным сечением. Если будешь на месте происшествия, поищи в пепле. Ручка скорее всего сгорела вместе с отпечатками пальцев, ты их не найдешь, а вот молоток может пригодиться. Такие дела, Валя. Сейчас я сяду за долгое описание всех моих находок и догадок, но тебе вот позвонил на случай, если что пригодится.

— Спасибо, Степа. Спасибо! — Демин положил трубку и тут же снова поднял ее, набрал номер пожарного управления. — Что у вас, ребята?

— Единственное, что можно утверждать с полной уверенностью, — пожар начался в комнате, где были люди. Виной тому не электропроводка, нет оснований предполагать, что вспыхнул бензин, керосин, поскольку никакой посуды для этого в комнате не было. Много, правда, бумажного пепла.

— Это все?

— Все. Заключение получите завтра.

«А теперь, дорогие товарищи, давайте пораскинем умишком, — проговорил Демин, откидываясь на спинку стула. — У нас в наличии четверо пострадавших. Один погиб. Трое в тяжелом состоянии. Все началось с застолья. Выдвинем предположение — перепились, передрались, одного даже насмерть зашибли. Может такое быть? Может. Правда, возникает сомнение — пострадали все четверо. Обычно в драке кто-то побеждает, кто-то оказывается сильнее...»

Демин набрал номер эксперта.

— Внимательно вас слушаю, Валентин Сергеевич.

— В доме нашли четверых, все четверо пострадали. Вопрос: могли ли они сами нанести друг другу...

— Исключено. Одинаковый характер ранений режет, Валя, твою версию на корню. Кроме того, погибший — самый крупный среди них мужчина, смею предположить — самый сильный. Ему больше всего и досталось.

— Ты укажешь об этом в заключении?

— Обязательно. Видишь ли, Валя, человек, получивший такой удар, сам уже не сможет сделать что-то подобное. Он выбывает из игры. Следовательно, должен быть некто оставшийся целым. Такова моя скромная догадка.

«Так, продолжим наши размышления. — Демин положил трубку. — Через десять минут идти к Рожнову, а дело усложняется. Просчитаем дом... Две половины на два хозяина. Один выход заперт изнутри, другой — снаружи. Веселье происходило в той половине, которая заперта снаружи. Следовательно, при возникновении пожара все могли выйти через вторую половину дома. Что же им помешало? Плохое самочувствие? Или был человек, который пил вместе с ними, а потом по каким-то причинам решил от всех одним махом избавиться? Человек, который укладывает всех своих собутыльников, а потом поджигает дом,