службу и образцовое выполнению интернационального долга, ставлю вам твердую четверку и желаю дальнейших успехов в учебе!» Такие дела! — рассмеялся Роман. — А я переживал, трясся, нервничал! Знать бы наперед, что так получится, время в Ташкенте не терял бы! В рестораны б ходил, на танцы! Спасибо прострелянной груди, помогла!

Мы дружно засмеялись, поздравили комбата, а Скворцов помчался за коньяком, чтобы обмыть успех товарища.

Два дня я писал отчеты, донесения, планы. За месяцы беспрестанных рейдов накопилось бумажной работы невпроворот. Поздно вечером меня вызвал к себе дежурный по центру боевого управления. Посыльный примчался весь запыхавшийся:

— Скорее, срочно!

Что случилось? Что опять нужно от меня? Мое дело спать и ждать другого, более молодого, замполита батальона. Моя война закончилась! Июльский счетчик заменщика отсчитывает часы до возвращения.

Я спустился в бетонный бункер под штабом полка и услышал тревожные доклады с места боев, увидел нервную суету толпившихся офицеров.

— Кто меня вызывал? Что случилось? — спросил я.

Майор Гамаюн указал рукой на стул:

— Посиди минутку, сейчас освобожусь!

Он еще некоторое время докладывал командиру полка о каких-то цифрах, а затем повернулся ко мне.

— Никифор, беда! Батальон опять нарвался на «духов». Вновь была бойня.

— Какие потери? — забеспокоился я.

— Один солдат погиб и тридцать пять раненых.

— Кто погиб? Фамилия?

— Пока не знаю. Доложат через час, — устало махнул рукой майор. — Кто-то из саперов. Много покалеченных. Оторвало руку Монастырскому.

Черт! Опять ему досталось! В «зеленке» месяц назад чиркнул по спине осколок, а теперь очередная беда!

— Догадываюсь, ты меня сюда вызвал не для информирования о потерях? — нехотя начал я подталкивать дежурного сказать, что он мне не хотел говорить, а я не желал слышать.

— Тебя командир полка сюда вызвал. Комдив в бешенстве! Генерал рвет и мечет! Гневался, почему ты был не с батальоном, а в полку! — ответил дежурный. — Никуда не уходи, сейчас Барин будет тебя лично «иметь».

— Хм! Ну-ну! Пусть попробует! Пока он сюда вернется, я уже с предписанием окажусь за пределами досягаемости, в Ташкенте, или буду в Черном море плескаться. Будя! Отслужили свое! Навоевались! — Последние фразы я выкрикнул не совсем уверенно.

— Вряд ли. Не брызгай оптимизмом. Думаю, ты еще задержишься в этой стране на некоторое время, — возразил Гамаюн. — А вот и комдив!

Дежурный бросился к радиостанции и, встав по стойке «смирно» возле аппарата, начал рублеными, четкими фразами отвечать на вопросы начальства. Через пару минут майор гаркнул: «Так точно, он здесь», и протянул мне микрофон и наушники.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — поздоровался я уныло.

— Ростовцев! Почему бросил батальон на произвол судьбы? — без ответа на приветствие сразу же начал ругаться комдив.

— Я оставил батальон? — искренне удивился я. — Никто никого не бросал! Я отслужил свой срок и собираюсь домой. Вы же видели моего заменщика, теперь я еду на его место. Меня в России танковый батальон ждет.

— Нет, нет и нет! Такой номер у тебя не пройдет! То был не заменщик. Этого майора мы отправили в другой полк.

— Но ведь он был не сном и не привидением! Реальный майор! Если вы с начальником политотдела станете каждую кандидатуру моего заменщика отметать, я что тут до Нового года буду ноги по горам стаптывать!

— Прекратите пререкаться, товарищ старший лейтенант! Батальон разгромлен! Комбат деморализован! — возмущался генерал. — Собрать оставшихся в казармах солдат и быстро прибыть сюда! Всех хромых, косых, дистрофиков в строй!

— А на чем добираться? — удивился я опять.

Мысленно я постепенно смирялся с неизбежным участием в очередных боевых действиях. Все равно заставят. Не в госпиталь же бежать прятаться! А то «герой-герой», а в заключение выставят трусом и подлецом, грязью польют.

— Выдвинуться на оставшихся БМП! Наверняка в ремонте есть несколько единиц! — объяснил генерал. — К утру чтобы были восстановлены! Завтра в «Теплом стане» получите подкрепление из дорожных батальонов. Конец связи!

Генерал что-то рявкнул дежурному, но меня это уже не касалось. Вот черт! Я как назло и одежду раздал! Горник Гундуллину подарил, песочник — Мандресову, маскхалат — Бугриму. В чемодане осталось лежать только новое х/б, которое я собирался увезти домой. На память. Пачкать и рвать его не хотелось. Кроссовки почти развалились, но на один рейд их, наверное, хватит. Еще проблема: автомат я с себя списал, сдал и аттестат на оружие получил из службы вооружения. Автомат я, конечно, возьму, но это — явное нарушение. Он теперь не мой — чужой, если подходить, руководствуясь буквой закона.

В парке меня обрадовал техник роты, что из семи стоящих «гробов» есть три чуть живые БМП. Они, в принципе, должны потихоньку доехать до места боев. Если начнут движки греться, то надо заглушить двигатель, постоять, дать ему остынуть. Потом можно дальше ехать.

— Механики имеются, а наводчиков надо набрать из дневальных и караульных.

— Ладно, набрать экипажи — это моя забота. Ковыряйся и ремонтируй, но к утру умри, а мы должны выехать! — распорядился я.

— Слушаюсь! — ответил прапорщик и вновь полез в разобранный двигатель.

Из двадцати оставшихся солдат для несения службы в нарядах половина из них числились больными и выздоравливающими. Половина — ожидающими увольнения в запас дембелями. Эти уже не вояки. Да и у меня совести не хватит их заставлять идти в рейд, а вдруг не вернутся живыми…

— Парни, заставить, как меня заставили, я вас не могу, прошу идти добровольно в рейд, — предложил я бойцам, построившимся в шеренгу. — Кто из вас согласен вместе со мной на неделю-другую задержаться в Афгане?

— Мы что, не люди? Кладовщики и писаря давно уехали домой, сволочи! — пискнул сержант Шапкин. — Товарищ старший лейтенант! Ну не смотрите вы так на меня! Почему опять я? Шапкин, Шапкин, Шапкин…

— Я даже и фамилию твою не произнес!

— Но смотрите на меня выжидающе! — пробурчал сержант и, пнув камушек, вышел из строя.

— Так! Кто еще?

Вперед шагнули Гурбон Якубов и два солдата, которых окликнул Шапкин. Остальные не спешили проявлять инициативу. Я назвал фамилии еще трех наводчиков-операторов, а остальных отправил по караулам.

Меня выручило и придало уверенности возвращение из командировки Афони Александрова. Второй офицер в колонне — это большая удача. Афоня пребывал в прекрасном настроении. Он планировал выспаться, лежа на койке целую неделю, пока батальон бродит в горах. Но я его сильно разочаровал своим появлением.

— Афанасий, собирайся, даю полчаса на сборы. Через два часа нас ждут в восемьдесят первом полку.

— Не навоевался? Никифор, это действительно ты или твой призрак остался и командует? Я думал, более не застану в Кабуле «героя нашего времени».

— Пошел в жопу! Вернее в казарму за автоматом. По дороге расскажу, что случилось, подробно.